— Что? Мне Вася сказал…
Федор легко коснулся ее щеки указательным пальцем.
— Тсс. Бабушку разбудите. Допускаю, что Вася или не в курсе, или по простоте душевной путает фрак с ватником. Запланирован романтический вечер, так что, сударыня, бальное платье и атласные туфельки вам совершенно необходимы.
Арина сердито топнула ногой.
— Что за чушь!
— И верно. Я тороплю события. У нас еще уйма времени. Будет карета, драгоценности и кружева…
— С вами все в порядке?
Тихо, но свирепо спросила девушка. И Федор ответил с подкупающей искренностью.
— Разумеется, нет.
Спор прервала Елена Львовна, холодно подытожив:
— До свидания.
— Нас гонят? Мы не гордые. Мы уйдем.
Он протянул руку, и в его большой ладони совершенно утонула узкая кисть Арины.
— Вперед!
У подъезда стоял потрепанный газик.
— Ага! И в это безобразие я должна была грузиться в бальном платье? — Съязвила девушка.
— Нет, но телега по путникам. Вышли бы вы, мадемуазель в шелках и парче, и стоял бы здесь тогда…
— Катафалк.
— Вот маленькая язва. Лучше скажите, где в вашем городишке приличные продуктовые магазины.
— Возле рынка и в центре.
— Мадемуазель желает ананасов к шампанскому?
— Мадемуазель равнодушна и к тому и к другому.
— А зеленые яблоки вы уплетали за обе щеки.
— Яблоки большие и зеленые моя слабость.
— Запомним.
Он провернул ключ, газик тихо тронулся с места.
— Не против музыки?
— Смотря какой. Если меня собираются родной попсой потчевать, категорически отказываюсь.
— Вот и славно. Будем слушать мою кассету.
Из динамика полились первые аккорды.
— Сойдет?
— Любовная тема из «Крестного отца». Вы попали в десятку сэр. Мой любимый фильм и одна из самых любимых мелодий.
— Видите, я не безнадежен. И если меня пообтесать.
— Это вряд ли. Где удастся подобрать инструмент, который не затупится о вашу шкуру?
Федор засмеялся. Они как раз остановились под светофором, красные отблески зажглись на лобовом стекле, крупная львиная голова Федора отражалась в нем точно в заколдованном зеркале с ореолом огней в волосах. Или то была царская корона? Арина шумно вздохнула, понимая, что теперь Федора не удастся «стереть» из памяти простым волевым усилием. И тот о ком она думала, ласково похлопал ее по обтянутой джинсами коленке.
— У вас вдруг личико стало таким печальным.
Арина без шапки (ее и варежки она рассовала по вместительным карманам куртки) взъерошила волосы, сердито тряхнула головой и соврала.
— Я не привыкла уезжать из дома по вечерам. Старушку нельзя оставить.
