Через четверть часа разговора Фред Кронвелл спросил вдруг:
— Вы говорили только что о большой сделке с шелком, которую намерены были заключить с сэром Кинлеем, а не хотите ли вы вступить в сделку со мной?
Мистер Вилькинс улыбнулся.
— Вы, вероятно, не подозреваете о количестве нужной мне материи, мистер Кронвелл, иначе вы вряд ли предложили мне это. Нет, нет, — улыбаясь, твердил он, когда Кронвелл начал убеждать его в противном.
— Но я прошу вас, мистер Вилькинс, совершенно серьезно прошу сказать, сколько этого товара вам нужно?
Пожилой господин все еще с сомнением качал головой, говоря:
— Ну-с, мистер Кронвелл, если вы уж непременно хотите знать это, — мне нужно партию материй на пятьсот тысяч долларов, — довольны вы теперь?
К явному удивлению старика, Фред Кронвелл сухо ответил:
— Могу, мистер Вилькинс, послужить вам в этом.
— Что! — выпалил старик. — Вы обладаете в самом деле такой огромной партией?
— Да, сэр, за последние годы моя фирма настолько расширилась, что я могу вести и такие дела.
— Черт возьми! Вам, я вижу, удивительно повезло, мистер Кронвелл: вы так молоды еще и ведете такие большие дела. Вы далеко пойдете! Да, да, молодые коммерсанты нынешних времен далеко опережают нас, дельцов старой школы. А где бы я мог осмотреть ваш товар, мистер Кронвелл? Я остаюсь в Нью-Йорке лишь до послезавтра.
— Товар находится на моих складах, Либерти-стрит, номер 50. Зайдите ко мне завтра днем. Мы отлично оборудуем дело.
— Прекрасно, мистер Кронвелл! Так выпьем же за наше столь удачно начавшееся знакомство!
Раздался звон стаканов, и, когда общество поднялось из-за стола, оба собеседника были уже приятелями.
Восторгу Вилькинса — Ната Пинкертона — не было границ.
— Вот уже не воображал, что он так легко попадется на удочку, — бормотал он про себя.
Сыщик вышел в ближнюю комнату и, найдя укромный уголок позади целого ряда пальм, уселся там.
И в тот момент, когда он хотел уже встать, он услышал голоса и шаги.
Сыщик узнал дочь хозяина, шедшую в сопровождении молодого, полного жизни человека с красивым лицом. Его бегающие глаза портили общее довольно симпатичное впечатление, производимое на наблюдателя его внешностью.
— Неужели у вас, мисс Кинлей, никогда не найдется ласкового слова для меня?
— Разве я не любезна с вами, мистер Броун! Смею заметить, даже более, чем это приличествует дочери патрона по отношению к клерку.
— Во всяком случае, из ваших слов явствует, что вы находите, что уж слишком ласковы ко мне, ничтожному служащему вашего отца, — печально произнес молодой человек.
