В конце концов, зверь сдался, но только ради того, чтобы мне насолить. Он мягко спрыгнул на пол и подошел к моей рассаде моркови, которую я уже успела соорудить. Он оглядывался на меня, чтобы видеть слежу я за ним или нет. А я только на него и смотрела. Волк приподнял лапу и с самым невинным видом сильно наступил на спасительный тазик. Посудина перевернулась и с грохотом приземлилась на пол дном вверх. Из глаз брызнули слезы, я даже кричать не стала. А что толку? Серая скотина, довольная произведенным эффектом, грациозно выпрыгнула в окно. А я лежала под стеклом, как бабочка какая, и не могла пошевелиться. Была слабая надежда, что семена не погибнут до утра. Я начала засыпать, глядя, как восходит золотистая луна.
Разбудил меня снова легкий стук в дверь.
— Аиша, девочка, у тебя все в порядке, — от голоса Ирэн у меня мурашки побежали по спине.
— Господи, господи, можно это будет просто сон? — прошептала я и открыла глаза, — Господи, а почему нельзя-то?
Купола надо мной не было, но земля на полу все-таки была.
— Аиша, — настойчиво повторила Ирэн, — Ты слышишь меня?
— Да, да. Простите, я спала, — слабо отозвалась я.
— Я могу войти?
— Нет, я не одета!
Дверь распахнулась. Не знаю, уж чем больше была раздосадована Ирэн: тем, что я вполне одета или тем, что я была все еще жива. Она брезгливо посмотрела на тазик, на землю, высыпавшуюся из-под него, и сказала:
— Убери это, пожалуйста, завтра, я не переношу растений в доме, — дверь тихо за ней закрылась. Я больше не могла бодрствовать чисто физически и закрыла глаза.
Открыла их, как мне показалось через несколько секунд, но уже под будильник. Ладно, глупые часы могли ошибиться, но солнце не обманывает, оно ярко сияло с небес.
— Хоть бы дождь пошел что ли, — недовольно сказала я, выбираясь из-под одеяла.
Мне было откровенно худо. Ирэн уехала на работу рано, и ее уже не было в доме, когда я поднялась в кухню. Куриный суп манил меня непередаваемым тонким ароматом. Упорствовать дальше было просто глупо, а может и смертельно опасно. Пусть судят за кражу или грабеж, или как там это называется. Пусть судят. Я оправдаюсь. Меня морили голодом, в конце концов. Я очень голодна и этот суп стоит тут на окне со вчерашнего дня. Я забыла убрать его в холодильник, а Ирэн и пальцем не пошевелила, чтобы спасти мою стряпню. Значит, если суп еще можно есть, то он вполне считается моим по той самой нашей договоренности. Я приподняла крышку. Суп был холодный, но пах превосходно. Не разогревая, я наполнила тарелку, которая тут же опустела… вторая… третья.
