— Ай-ай-ай, доктор, как не хорошо, — начала я, — что же вы так искусство меряете монетой.
— А чем его еще мерить? Искусство вещь субъективная, и мерить ее надо именно монетой. Эмоции не дорого стоят.
— Я в шоке.
— Да, я прагматик. И вообще хватит балаболить. Что думаешь делать сегодня.
— Я хотела бы сегодня провести групповое занятие по кинезитерапии.
— Чего?
— Британия жаловалась мне, что ей не хватает общения. И Аглае, я думаю, тоже будет полезно.
— То есть ты хочешь собрать этих двух и провести среди них кинезитерапию?
— Я всех четырех хочу собрать.
— Угу. Сейчас, подожди, секундочку, — доктор встал, — у тебя паспорт с собой?
— Да, а зачем?
— Сейчас мы тебя оформим, я уступлю тебе пустующую плату Пенелопы.
— Доктор, — я опешила.
— Ты явно не в себе, подлечить тебя бы надо. Там же мужчина будет. Ладно Британия, у нее вроде бы с этим делом все в порядке. А Маус потом будет утверждать, что беременная от него. Аглая… Если она его покалечит, виновата будешь ты, понятно?
— Да, доктор.
— Боже, и за это я должен нести ответственность, — вознес молитву доктор, — Пойдем, открою тебе кабинет.
— Но вы же против.
— Но это не должно мешать тебе ляпать ошибки.
— Но речь же идет о людях, — ужаснулась я.
— А вот об этом ты должна была думать в первую очередь. Ну, как передумала?
— Нет.
Доктор цокнул языком.
— Я надеялся. Ладно. Посмотрим.
Он открыл мне кабинет, оказавшийся чем-то похожим на актовый зал детского сада. Весь в зеркалах, в углу фортепиано, на нем магнитофон, и ковер посреди паркетного пола, вот и все оформление. Были в углублении еще шкафы один с лентами, обручами и мечами, второй с музыкальными инструментами, самыми простыми: бубны, дудочки, детские металлофоны.
Я закрыла занавеской шкаф с инструментами и стала ждать, пока медсестры приведут больных.
Первой пришли Маус и Британия. Вместе они смотрелись странно, такие разные. Как фарфоровая статуэтка Британия и простая, живая, теплая Маус. Потом привели Аглаю. Она поозиралась, входя в большое светлое помещение, заметила меня и доктора, кивком поздоровалась и села у противоположной двери на пол, украдкой она рассматривала Британию и Маус.
Последним зашел Серцет. Он окинул взглядом присутствующих и глаз его, надо сказать, загорелся. Он подлетел ко мне и начал спрашивать, как его роман.
— Он пишется, сегодня вечером на пол часа я принесу вам ноутбук.
— Волшебница, — радовался Серцет, выглядел он намного лучше, чем когда я видела его в первый раз.
