— Но как он может говорить?!
— Ротом, милая, ротом! — засмеялся Виктор.
— Это же невозможно!
— Этим нормальные люди и отличаются от психов. То, что невозможно для тебя, возможно для меня. Попробуй рассказать завтра ван Чеху… Хотя нет, не рассказывай, упечет еще в дурку, носи тебе потом яблочки туда.
— Из-за яблочек кое-кого из рая поперли.
— Нас не попрут, мы же врать не будем?
— Не будем.
— Вот мы и молодцы. Ладно, вставай. Тебе вредно сидеть на земле, я еще внуков поняньчить хочу!
— Ура!
— Ты чего орешь?
— Мне не надо будет рожать детей.
Пришел через Виктора впадать в ступор.
— Ну, как ты не понимаешь. Приедем домой поскребем по сусекам, пометем почему там надо мести и будет у нас внук…
— Несчастный гловоротый инвалид без рук и ног, — закончил Виктор.
— Зачем же уродов плодить? Нет, хорошенький такой внук, будешь его нянькать.
— И у кого из нас было психическое расстройство? — скептически спросил Виктор, — Это я смотрю все еще вопрос номер один. Идем, лиса.
— Кстати, я бы сейчас с удовольствием бы зохавала колобка.
— Тестоубийца! Пойдем, мой юный хищник, я покормлю тебя. Ёжики из фарша невинноубиенного агнца тебя устроят?
— Баранина? — скривилась я.
— То есть тельца, да. Прости.
— Телятина это вкусно.
— Пойдем, кровожадина.
— Что-то ты сегодня стал слишком много обзываться.
— Зато какое разнообразие. Я совсем не занудлив, не так ли? И не смей врать, что не так, я по улыбке вижу, что так.
— Уже поздно, — протянула я, когда мы шли к трамвайной остановке.
— И что ты предлагаешь?
— Я наверное домой поеду?
— И кто еще из нас зануда? Где в тебе дух авантюризма?
— Я могу сказать, где, но ты же принципиально не выносишь друных слов.
— Какая ты вредная! Твое дело! — он равнодушно пожал плечами и отвернулся к луне, которая все еще висела на небе, уже розовая, как июльское яблочко.
— Уговорил, — спустя неколько минут сказала я, — Остаюсь у тебя.
Виктор хмыкнул, нежно обнял меня и улыбнулся.
— Чего-то ты слишком довольна жизнью, для утра вторника, — мрачно спросил меня ван Чех. Мрачность была напускная. Доктор тренировался в построении зверских рож, для пугания входящих. Пока получалось не очень хорошо.
— Вот такая я зверушка, — улыбнулась я.
— Забавная, да, ничего не скажешь, — ван Чех сложил губки бантиком и внимательно меня изучал. — Я смотрю, Виктор у нас слишком за тебя боится.
— Что?
— Ну, застолбил, как говорится, чтобы злой доктор ван Чех на тебя не покусился. Но я-то не претендую, потому что сердце мое раз и навсегда отдано только одной женщине…, - патетически начал завывать доктор.
