Путник выразительно сжал ладонь в кулак и обвел взглядом собравшихся. Нет, он не произвел на них эффекта. Все эти сценические штучки они знали и по собственным выступлениям. Зато когда он заговорил снова, они реально ощутили холод того разума, с которым столкнулись.
— Я смотрю, вы не слишком серьезно относитесь к делу… Чтобы у вас было понимание, наш договор стоит под большим знаком вопроса. Если из этих мятежей родится ЛИДЕР и у него будет команда, за которой пойдут недовольные текущей властью… который сможет объединить всех ваших отщепенцев, наш договор прекратит свое действие, как утративший силу. Россия в наших планах будет снова отброшена на десятки лет назад. И поверьте мне… раз ваша жадность, тупость, недальновидность, привели к краху того, что мы строим, не уверен, что вас и ваших родных пощадят.
Наступившую довольно длительную тишину нарушил «патрон», успокаивая всех собравшихся, он сказал:
— Еще ничего неясно. Может быть завтра ОМОН возьмет под контроль мятежные города и за все, сказанное здесь, мы будем очень неловко себя чувствовать. Давайте не спешить с выводами. Тем более что за такой короткий срок опасения наших партнеров просто не смогут реализоваться. Сейчас надо не ссориться, а действительно начинать принимать меры.
Путник кивнул разумности этих слов и попросил всех сделать все возможное для решения данного вопроса и сохранения существующих наработок. Потерять пятнадцать лет труда за несколько недель было бы чересчур расточительно.
Уезжая из Москвы со своим «патроном» в Калугу чтобы, так сказать, с близких позиций наблюдать за происходящим, путник старался вообще больше ничего не говорить. Пугать этих людишек было делом бесперспективным. Они сами понимали уже все. А тратить силы на унижение партнеров ему не хотелось. И так он сегодня им высказал все, что думал лично.
Но в абсолютной тишине два с половиной часа было тягостным испытанием для всех в машине. Даже водитель, которому запретили включать музыку, откровенно неприятно себя чувствовал. Не выдержав, «патрон» чтобы попробовать вернуть прежние отношения спросил:
— Вы где воспитывались? Здесь я имею в виду?
— В интернате… В Нижнем Новгороде. — Глухо отозвался путник. — До тринадцати лет. Потом уже, как многие мои знакомые дурачки, сбежал в Москву. Да, признаюсь, веселый год был. Клей нюхали, деньги воровали, даже несколько раз грабили кого-то ночами. Было не скучно. В милицию, когда попал… хорошо меня избили тогда… поначалу просто рвало, думал сотрясение мозга. Но оказалось все значительно хуже. Разрывы внутренних органов. Перитонит… больница. Ну, а потом все как обычно: жить хочешь? Ну, тогда живи! Меня чуть подлатали, и отправили вместе с провожатым к точке эвакуации. Провожатый меня буквально на руках нес. Когда он меня на поляне оставил, я ведь еще ни во что толком не верил. Думал просто привезли в лес сдохнуть. Или что это какие-то солнцепоклонники… оставили ночью, чтобы утром при первых лучах солнца в жертву принести… Да уж… я был тогда вообще на всю голову повернут.
