Первый, кого я увидел, был Сычов. Он сидел на ступеньке железной лесенки, ведущей на верхотуру, в аппаратную, и курил самокрутку. Он посмотрел на меня и слегка покачал головой: вырядился, мол, фраер, да еще с гитарой.
В душе я давно уже плюнул на его настороженные, выискивающие взгляды. И прошел мимо, холодно кивнув на приветствие.
Ларисе я понравился. Это было видно сразу. И другим девчатам тоже. Они сразу зашушукались и все кидали на меня взгляды, как им казалось, исподтишка.
— Я же говорил — придет наш инспектор! — обрадовался Коля Катаев.
Значит, этот вопрос обсуждался. И серьезно.
— И я была уверена, — сказала Лариса. Интересно, что она думает обо мне? Догадывается ли, что я пришел из-за нее? По ее виду можно было предполагать, что догадывается. А может быть, мне это показалось?
Но она как будто искренне обрадовалась, что я буду петь есенинскую «Не жалею, не зову, не плачу…».
— Есенин — это хорошо, — одобрил Коля. — Задушевно…
До концерта оставалось еще много времени. Сначала колхозники должны были прослушать лекцию.
Лекция обещала быть интересной. Нассонов уговорил приехать к нам известного ученого из Москвы, академика, отдыхающего в районе. Здесь этот ученый родился, вырос, и теперь его в отпуск тянуло на родину, посидеть с удочкой на берегу Маныча, где он, наверное, еще пацаном пропадал летом целыми днями, как многие станичные ребятишки…
Геннадий Петрович послал за прославленным земляком своего шофера и обзвонил всех соседских председателей, которые прикатили разодетые и важные.
В зале было полным-полно народу. Все проходы заставили стульями, скамейками, даже кое-кто, боясь остаться без места, пришел со своей табуреткой.
Чтобы как-то отвлечься и унять волнение, охватившее меня перед предстоящим выступлением, я протиснулся в зал. Сесть мне не удалось, и я вместе со многими колхозниками, для которых также не хватило места, подпирал плечом стену.
Стояла страшная духота. Женщины обмахивались платочками, мужчины поминутно отирали с лица пот. Все напряженно ждали, когда появится академик.
И вот он появился вместе с председателем и парторгом, ничем не выделяющийся внешне. Таких старичков в белых полотняных костюмах можно сколько угодно встретить летом в московских электричках.
Ему зааплодировали, словно известному киноартисту. Он удивленно окинул взглядом аудиторию, видимо не ожидая увидеть столько народу, растерянно посмотрел на Нассонова. Тот поднял руку. Хлопки постепенно смолкли…
