– Семен Ильич, ты прости меня за все... – торжественно и серьезно проговорил Илья.
– Куда ты?!
– Идти надо.
– Дождь, ночь... Ты сумасшедший!
– Нет, – усмехнулся Илья, – я не сумасшедший. Это было бы слишком шикарно для меня – такое объяснение.
Проходя по двору, он услышал, как наверху открыли балконное окно, и отцовский голос позвал:
– Илья!
Он поднял голову вверх, в темноту.
– Слышишь, Илья, это ничего особенного. Не переживай, – сказал невидимый отец, – обыкновенный жареный петух.
– Ладно, Семен Ильич, иди, простудишься... – Сын поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и пошел по лужам.
* * *
Светало. Дождь давно прекратился. Илья шел, в общем, домой, по направлению к дому. Что дальше делать с жизнью, он не знал, тяжесть в груди не проходила, мысль о наступающем дне казалась невыносимой.
«Отчего я такой? Откуда? Как получилось, что я – такой», – мысли после двух бессонных ночей топтались неотвязные, угрюмые, как рассветное небо, и от того, что ни на один вопрос Илья не мог себе ответить, казались давними, стылыми. – «Или мать с бабкой сильно любили, баловали, или сам я, мерзавец, отстранился от всего на свете, берег себя, лелеял... Или просто некому было выпороть меня за это до полусмерти...»
Он вдруг поймал себя на том, что идет к Наташиному дому, и это было совсем некстати и не по пути. «Ничего, – сказал он себе, – погуляю, сделаю крюк... в последний раз. Только посмотрю на окна...»
Во дворе Наташиного дома на бортике детской песочницы под грибком спиной к Илье сидел человек. По сизому облачному червячку над ним угадывалось, что человек курит. Илья достал сигарету и подошел прикурить. Это был мужчина лет сорока с худощавым лицом мрачного боксера. Он молча подал свою сигарету и ждал, пока Илья прикурит.
– Спасибо, – Илья кивнул, повернулся, чтобы идти, но вдруг мужчина сказал негромко: – Молодой человек... извините меня...
– Без четверти шесть, – машинально ответил Илья, взглянув на часы, но мужчина, будто не услышав, продолжал нервно:
– Погодите... если вы не торопитесь...
Илья остановился. Лицо мужчины смутно белело в предрассветных сумерках.
– Не хочу связываться с хулиганьем, – глухо продолжал он, – а у вас интеллигентное лицо. Понимаю, я жалок и безобразно пьян.
– Ну, ясно... – Илья повернулся, чтобы уйти.
– Постойте, пожалуйста, не уходите! – мужчина даже приподнялся с деревянного бортика песочницы, словно хотел удержать Илью за руку.
– Вам деньги нужны? – спросил Илья.
