же оба полицейских, возглавляемые Надеждиным, рванулись на второй этаж — в спальню Тальма.
Тот безмятежно спал на плече у 21-летней жены Зинаиды. За четыре года они родили двоих детей. Дом, в котором они теперь жили, пошел в приданое Зинаиде. Зинаида нежно любила мужа, тот отвечал взаимностью. Соседи завистливо вздыхали: «Как сыр в масле катаются!»
— Вставайте, вы арестованы!
Тальма вскочил, мгновенно пробуждаясь:
— Что такое? По какому праву?
Внимательно обыскали жилье. На чердаке, среди хлама, обнаружили тщательно застиранные брюки. В тот же день их вместе с некоторой другой одеждой отправят на экспертизу. Специалисты обнаружат на брюках следы крови.
— А как этот бумажник попал к вам? — Надеждин внутренне торжествовал. — Вот тут монограмма: «НБ» — Николай Болдырев. Так звали покойного мужа теперь тоже уже покойной (с вашей, Александр Леопольдович, помощью!) генеральши. По показаниям свидетелей, бумажник всегда был набит ценными бумагами, и покойная держала его под запором.
— Когда с пожара носили всякую дрянь, я взял себе его на память.
— Вместе с ценными бумагами?
— Их там не было! Надеждин весело расхохотался:
— Все наоборот! Бумаги в портмоне были. Самого портмоне уже не было у Болдыревой. Его похитили сразу после убийства. Оно отсутствует в описи вещей, сделанной на месте происшествия. Если этого мало для вашего раскаяния, то есть у меня вам еще подарочек дорогой…
Надеждин показал письмо Тальма из Москвы.
— Ведь в нем вы чуть не в деталях описали ваше будущее преступление — убийство и поджог дома.
— Вы, господин полицейский, в своем уме? Да мало ли чего в письмах пишут. Пошли бы отсюда вон! Я обращусь с жалобой к губернатору.
— Ваше право! Но советую чистосердечно раскаяться — это облегчает душу преступника.
— Это вы, господин полицейский, преступно врываетесь в мой дом!
— Да-с, убили двоих, хотели дом сжечь — и не хотите признаться. Стыдно-с!
Тальма тяжело вздохнул:
— Этот дом принадлежит мне. Зачем же я буду его жечь?
— Вот это вы и должны нам рассказать! Одевайтесь.
СОМНЕНИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Следствие закрутилось, завертелось отлаженной полицейской машиной. Тальма держался твердо и виновным себя не признавал.
Надеждин уверовал в виновность подследственного и упорно собирал улики, его обличающие. Медник Карпов и его верный Санька твердо вдруг вспомнили, что та неясная тень, про которую они показывали на первом допросе, действительно как две капли воды похожа на Тальма. Да и сам Тальма подбросил такую улику следствию, против которой ему было трудно отпереться. Припомнили, что во время обыска 28 марта, когда сыщики хотели взломать дверь кладовой, в которой Болдырева хранила вино и съестные припасы, Тальма, не подумав, предостерег:
