— С какой стати? — возмутился полковник. — Я случайный прохожий.
— Представьтесь, пожалуйста! — мягко, но твердо попросил Гольм.
— Полковник от инфантерии Веловзоров. Вот моя визитная карточка. Я сейчас живу у Ильинских ворот, в доме Семенова, хотя постоянное жительство имею в Коломенском уезде.
— Честь имею! — козырнул Гольм.
На ходу застегивая рваный нагольный тулуп, к Гольму подбежал громадный мужик лет сорока, с пышной, уже начавшей седеть бородой. Он суетливо представился:
— Лука Степанов, здешний дворник! А это, — он ткнул пальцем в сторону невысокой бабы с вострыми глазами, наспех повязанной крест-накрест шерстяным платком, — моя супружница Дарья. Привел, как приказано.
Из его рукава высовывалась ладонь левой руки, перевязанная грязной окровавленной тряпкой.
Лука Степанов был спокойный и работящий мужик. Но раз в месяц он крепко напивался. И вот тогда впадал в беспамятство, становился страшным: бил жену и двоих детей (третья — дочка лет пяти, умерла от крупозного воспаления легких как раз перед Новым Годом), пропивал с себя одежду, выносил из дома все, что попадалось ему под руку.
Хозяин знал о проделках Луки, но терпел его выходки: свои дворницкие обязанности он исполнял с усердием, да и семью его было жалко.
— Кто живет вон в том флигеле? — спросил Козеровский.
— Отставной капитан Попов со своей прислугой Марией Нордман, — торопливо отвечал Лука.
Увязая в снегу, процессия двинулась к флигелю. Гольм повернулся к дворнику:
— Что Попов, богатый человек?
— Досконально знать не многим, но они дают деньги под заклад. — И, сбавив тон, доверительно добавил: — Они человек одинокий, вновь прибывший, родственников не имеет вовсе. Ну, моя Дарья раз в неделю бывает у господина Попова, полы моет. Платят за это два рубля в месяц. Тихо живут!
Подошли к флигелю. Гольм сапогом осторожно смахнул с крыльца снег. Дарья, следившая за всем происходящим внимательным лихорадочным взглядом, вскрикнула:
— Ай, кровь на ступенях!
Открыли шире двери. Впереди, освещая дорогу свечой, шел Козеровский. Это был пятидесятилетний желчный человек, за двадцать семь лет бессрочной службы достигший должности полицейского пристава. Он считал себя первостатейным сыщиком, не оцененным начальством и обойденным наградами. Козеровский любил подчеркивать свое превосходство, свою проницательность и бездарность окружающих.
Москва жила сытно и спокойно. Убийства были редки. Теперь же Козеровскому представлялся счастливый случай отличиться.
