То — широка, то — мала, То кудрява, то гола!
Пусть поверит читатель, это исторический факт, отмеченный в архивных материалах: да, вся эта странная и беспутная компания неслась после всего того, что произошло в доме воеводы, с песнями и гиком к Мясницким воротам.
В угловом двухэтажном доме (его снесли лишь в 70-е годы нынешнего века) с накрытым столом ожидала подполковничья жена дородная красавица Авдотья Нестерова.
— С дороги — по чарке! — весело крикнула Авдотья.
Выпили. Затем Лешка поставил скрыню на стол, отпер, и его лицо вытянулось:
— Денег — кот наплакал!
Вместо сорока тысяч капиталу оказалось 563 рубля 20 копеек.
— А где ларец с бруллиантами? — вдруг вспомнил Лешка.
Ларец таинственным образом исчез и никогда найден не был.
Потом начали пить, гулять и плясать. Особо отличились Лешка и Калмык «— вприсядку.
Злодейство наделало много шума. Императрица приказала ежедневно докладывать ей о ходе следствия. По монаршей милости, состраданию к его беде, воевода Жуков был освобожден от суда и наказания, лишь отставлен с должности.
Генерал— поручик, действительный камергер и кавалер Александр Данилович Татищев следствие вел энергично. Уже к вечеру 10 сентября в доме Нестеровой арестовали девок. 14 сентября поймали всех остальных (кроме Ивана Сизова. Этот, прежде чем на него надели кандалы, еще несколько месяцев бегал на свободе). Все были пороты. Все охотно показывали и на себя, и на других. Лешка чистосердечно бил себя в грудь:
— Это не я, это моя стерва — теща! Все она, паскудная.
Настасья Полтева оказалась единственной, кто долго проявлял характер. С нее плетьми сдирали шкуру, подвешивали «на петли» (мучительная пытка с выкручиванием суставов). Она стояла на своем:
— Знать ничего не знаю!
На очной ставке дочка и зять укоряли ее:
— Побойся Бога, твоя затея!
— Подлецы вы оба! Будьте прокляты! Не я… Опять до крови били, на дыбу вздергивали,
подвешивали за руки и ребра — под потолок. Наконец сдалась, прохрипела:
— Ну, я подбила! Чтоб все вы сдохли… Мишка Григорьев без всякой надобности оговорил своего дядю Захара Иванова:
— Знал, что готовим убийство, но не донес… 70-летнего старика трижды били, пока он не испустил дух, так и не признавшись в преступлении, которого не совершал. Случилось это 18 ноября, а тремя днями раньше умерли от пыток в один день Калмык и Мишка Григорьев. Настасья Полтева дотянула до 3 марта нового, 1755 года. По обычаю того времени, казненных хоронили в четверг на Троицыной неделе — всех сразу, с общей панихидой.
