Тем временем начала просыпаться Надюшка. Она широко раскрыла глаза, села на постели, и сквозь тонкую материю рубашки чернели соски ее маленьких крепких грудей
— Что ж, черти, вы смотрите? — заревел Калмык. Он бросился к девушке, повалил ее и локтем нажал на шею. Нежное личико Надюши на мгновение скривилось в болезненной гримаске, но тут же разгладилось и навсегда успокоилось. Лишь из маленькой раковины уха скатилась рубиновая капелька крови.
Все сразу пришло в движение. Злодеи стали лазить по углам, искать добро и ничем не гнушаться. Калмык схватил ночные туфли барыни, Катька вытащила из комода цветастые шелковые ленточки и сыромятной кожи кошелек хозяйки, в котором та держала немного медных денег.
— Скрыню хватай, скрыню! — суетился Мишка Григорьев, все время выглядывавший из дверного проема. Сейчас он вдруг осмелел и пытался командовать разграблением хозяйского добра.
Катька накинула на себя салоп барыни, а другой великодушно передала Авдотье:
— Бери, раз такое дело вышло! Да чего, дуреха, трясешься? Дело сделано…
Плотник вытащил две шубы и поволок их из дома.
Калмык на ходу жрал невесть где взятую им колбасу, просяще приговаривая:
— Братцы, винца бы малость! В грудях горит! Облокотившись на спинку кровати, над мертвой Надюшкой рыдала Авдотья:
— Солнышко мое, почто закатилось! Катька рассмеялась:
— Ну, дуреха! Нашла о ком плакать.
И все вновь гурьбой повалили из комнаты.
На лестнице стояла только что прибежавшая девка Полтевых Матрена Семенова. Она деловито наставляла:
— Мужики, ключи не забудьте! Да из погреба надоть поднять чего — для отпразднования. Вон сколько всего хапнули. Не всякий день такое счастье в руки дается!
В ее голосе звучала зависть. Немного подумав, она выдернула из-под головы Надюшки пуховую подушку и потащила ее на улицу.
Скрыню нес Калмык, выхвативший ее у плотника. Он подошел к карете. Возле раскрытой дверцы нетерпеливо стучал ногой о ступеньку Лешка:
— Ну, что? Ну, где вы, черти?
Калмык покровительственным тоном проговорил:
— Вот, барин, все в полном аккурате и сохранности! Позвольте вам под ножки в карету поставить.
Лешка вздохнул:
— Ну, наконец! Хорошо-то как. Надоть уезжать. Сигайте быстрее, иди сюда, Калмык, садись, так и быть, рядом.
Все кое— как расселись, кучер тронул, Катька огласила высоким красивым голосом спящие окрестности:
Эй, малый, эй, малыш! Тебе никак не угодишь…
И все остальные, кроме все время плакавшей Авдотьи, дружно и разухабисто подхватили:
