Что до сыщика, я, во-первых, требую, чтобы он был любителем. В реальной жизни, без сомнения, наилучшие сыщики — это профессиональные полицейские, но ведь в реальной жизни наилучшие преступники — это профессиональные преступники. В наилучших детективных историях злодей — дилетант, один из нас. Мы общаемся с ним в гостиной убитого, и против него бессильны любые досье, любая индексация, любая систематизация отпечатков пальцев. Только сыщик-любитель, только он один способен обличить виновного светом строгих индуктивных построений и логикой суровых беспощадных фактов. Да, этот свет и эту логику я ему позволю. Долой ученого сыщика с микроскопом! Какое удовлетворение получим мы с вами, пока знаменитый профессор изучает крохотную пылинку, оставленную убийцей, и приходит к выводу, что он живет между пивоварней и мельницей? Какой трепет волнения испытаем мы, если пятно крови на носовом платке пропавшего человека докажет, что его недавно укусил верблюд? Лично я — ни малейшего. Слишком уж просто для автора, слишком уж сложно для его читателей.
Вот, в сущности, то, к чему мы пришли: сыщику не следует иметь больше специальных знаний, чем среднему читателю. Читатель должен ощущать, что прибегни и он к свету строгих индуктивных построений и логике суровых беспощадных фактов (на что с благословения Небес вполне способны мы все), то и он тоже установил бы, кто виноват. Конечно, автор не может представлять улики гак, чтобы они были равноценными для читателя в его библиотеке и сыщика возле трупа. Шрам на носу одного из гостей может ничего не подсказать сыщику, но самое упоминание его автором тут же придает ему непомерную важность. Не стоит ни обижаться, ни удивляться, если автор, сознавая это, для уравновешивания легонько пробегает по носам других гостей, возможно, с большей щедростью на улики. Мы не имеем права жаловаться при условии, что и автор, и сыщик оставили свои микроскопы дома.
Ну, а как насчет Ватсона? Нужен ли нам Ватсон? Да, нужен. Смерть автору, который приберегает распутывание целиком до последней главы, превращая все предыдущие главы всего лишь в пролог к пятиминутной драме. Так вообще детективные истории не пишутся. Разрешите нам от главы к главе знать, что думает сыщик. Для этого он должен либо ватсониться, либо произносить монологи. Первое — всего лишь диалогизированная форма второго, и благодаря этому более надежная. Итак, Ватсон. Но вовсе не обязательно дурак Ватсон. Ну, пусть он будет немного тугодум, подобно столь многим из нас, но благожелательный, человечный, симпатичный. Теперь вы поймете, как возникла «Тайна Красного Дома». До сих пор, написав что-либо, я находил лишь одно извинение: мне хотелось это написать; и мне следовало бы столь же гордиться, разрешившись «Телефонной книгой» con amore,
