…Возвращаюсь я с галер, —
деликатным полушепотком напевал Хроан.
К Антуанетте, например.
Ну а у ней – ец-ец! – какой-то граф.
Нет, скажи, что за свекла, —
Ведь ты любить меня клялась?
Изменщицкий коварен женский нрав.
Маггара, зевая, выбралась Хоакину на плечо.
– О чем он поет? – поинтересовался у нее бывший разбойник. – При чем тут свекла?
– Это жаргонное выражение, – шепотом отвечала феи. – Означает пустые ненужные разговоры. Нам долго ехать?
– Нет. Вон уже город показался.
И действительно, ехать оставалось совсем чуть-чуть, Циркон приближался неумолимо – город мостов и нищенок, башенок и церквей, трактиров, башенок и постоялых дворов. И конечно же башенок. Башенок, башенок, башенок. Магических, волшебных, волховских, кудесных.
Современники почитали Циркон за крупный просвещенный город. Цирконские дамы знали, что такое мыло. Примерно треть местных жителей способна была без запинки выговорить слово «флюктуационный». Шестая часть из них могла объяснить, что это слово значит.
Въезжая в город, Хоакин чувствовал себя неуютно. Столица всемирного волшебства оказывала на него такое же воздействие, как солнечные лучи на белокожую кокетку. Хроан же, наоборот, воспрянул духом. В голосе его появились ликующие, победные нотки:
Гоп! гоп! Моя Зантиция!
Гоп! Гоп! К тебе мчу птицей я.
– Послушай, любезный, – не выдержал Истессо. – Что за праздник в городе?
– А? – Варвар огляделся. – Ну да, праздник-с. Его магичество на престол восходит. Чудище-с изволит принимать подношения.
Он уважительно указал кнутом себе за спину:
– Госпожа Летиция-с тоже туда ехать изволят-с. Говорят-с, будут на празднике напыщенной курицей.
– Как-как?
Хроан задумался. Лицо его просветлело:
– Прошу прощения, сударь. По-вашему это будет – важной птицей [1]. Тпррру-у-у!
Промелькнули белые мраморные столбики и позолоченные пики с малахитовыми набалдашниками. Карета остановилась.
– Ну-с, брат сударик не разбойник, здесь мы расстанемся. Госпоже Летиции в магистрат ехать, к господину бургомистру на поклон, – бродяги там не надобны. Далее сам разберешься.
– А чей это дворец? – Хоакин кивнул в сторону пурпурных шпилей за оградой.
– Это? Это Бахамотова Пустошь – обитель шарлатана. Ну бывай, бывай с богом. Не задерживай.
Хоакин спрыгнул на мостовую, приняв от Хроана чайник и мешок с пожитками. Пора было осмотреться на новом месте.
Утро выдалось ясным, свежим, словно яблоко на ветке. В дворцовом саду журчали фонтаны, и мельчайшая водяная взвесь оседала на лице. Пели птицы. Где-то в далеком далеке звенел колокол. Каждый оттенок, каждая линия ощущались четко, так, словно Хоакин рассматривал мир через увеличительное стекло.
