Как бы то ни было, одно я знаю наверняка: люди очень быстро приходят к выводу, что любой человек, разъезжающий в новогоднюю ночь по северному Лондону на дрянном мопеде за смешные деньги, — неудачник, у которого к тому же каперсы вместо мозгов. Надо признать, мы по определению неудачники — только неудачник станет работать разносчиком пиццы. Но не все мы тупые придурки. На самом деле я со всеми этими Фолкнерами и Диккенсами был глупее всех остальных, или, по крайней мере, хуже всех образован. У нас работали доктора из Африки, юристы из Албании, химики из Ирака… Я был там единственным человеком без законченного высшего образования. (Я не понимаю, почему разносчики пиццы практически не появляются в криминальных сводках. Только подумайте: вы живете в Зимбабве, и там вы лучший нейрохирург или еще кто-нибудь, но потом вы вынуждены эмигрировать в Англию, спасаясь от фашистского режима, который спит и видит, как бы побыстрее вас замочить, и в итоге вы должны терпеть снисходительное отношение какого-нибудь отмороженного подростка, на которого в три часа ночи напал жор… Ну, разве не должно у вас быть законного права сломать ублюдку челюсть?) Не важно. Неудачники бывают разные. И неудачи, которые нас постигают, тоже бывают очень разные.
А работал я разносчиком пиццы потому, что Англия — отстой, и, что более важно, английские девицы — тоже отстой, и вдобавок ко всему я не мог работать официально, поскольку не был англичанином. Не был я и итальянцем, и испанцем не был, я даже сраным финном не был. Поэтому у меня была та работа, на которую я мог устроиться. Айвану — литовцу, владеющему пиццерией «Каса Луиджи» на Холлоуэй-роуд — было все равно, что я приехал из Чикаго, а не из Хельсинки. А еще мою работу можно охарактеризовать так: нет дыры настолько глубокой и темной, чтобы человек в нее не пролез, пусть даже там нечем дышать и надежды нет ни хрена.
Беда моего поколения в нашей святой уверенности, будто мы все охренеть какие гениальные. Мы слишком талантливые, мы не станем делать что-то своими руками, или продавать что-то, или чему-то учить других — мы должны быть кем-то. Это наше неотъемлемое право, право людей двадцать первого века. Если Кристина Агилера или Бритни могут стать кем-то, то почему я не могу? Сначала наша группа выступала в барах — такого шоу вы бы ни в одном баре не увидели, — а потом мы записали два альбома, о которых очень тепло отзывались многие критики, чего не скажешь о слушателях. Но ведь для полного счастья нам одного таланта мало? То есть на самом деле должно быть достаточно, потому что талант — это дар Божий, и Бога надо благодарить за этот дар, но я этого не делал. Собственный талант меня раздражал тем, что он не помог мне ни денег заработать, ни попасть на обложку журнала «Роллинг Стоун».
