— Позвольте, позвольте, сэр, уж никак не вдвое. Это всего лишь заурядная копия. Но я вам вот что скажу, друг мой, — с моей стороны это, конечно, опрометчиво, но уж так и быть — я готов поднять цену: пятнадцать фунтов. Пойдет?
— За пятьдесят пойдет, — ответил Рамминс.
Трепет восторга иголочками пробежал вниз по икрам и сладостно заколол ступни. Готово дело. Заполучил. Никаких сомнений. Но он не мог одолеть привычку сбивать цену на сколько возможно, с годами и опытом она вошла ему в плоть и кровь. Он так легко не уступит.
— Дорогой мой, — ласково прошептал он. — Мне нужны одни только ножки. Возможно, со временем я и ящики куда-нибудь пристрою, но все остальное, то есть корпус, годится, как справедливо заметил ваш друг, лишь на дрова и больше никуда.
— Пусть будет тридцать пять, — упорствовал Рамминс.
— Не могу, сэр, никак не могу. Не стоит он того. Да и не пристало мне торговаться. Совсем не пристало. Вот вам мое последнее слово, и я ухожу. Двадцать фунтов.
— По рукам, — поспешно сказал Рамминс, — забирайте.
— Ну ты подумай! — всплеснул руками мистер Боггис. — Опять я попался. И зачем я все это затеял?
— Нечестно, пастор, идти на попятный. Уговор дороже денег.
— Да-да, конечно.
— А как вы его увезете?
— Так, так, надо подумать. Что, если я въеду на машине во двор, — вы, джентльмены, окажете мне любезность, поможете его погрузить?
— В машину? Да он сроду не влезет в легковую машину! Тут грузовик нужен!
— Не обязательно. Сейчас посмотрим. Машина у меня там, на дороге. Я мигом вернусь. Думаю, как-нибудь втиснем.
Мистер Боггис вышел во двор, за ворота и пошел по проселку, что вел через поле к дороге. Он поймал себя на том, что от неудержимой радости глупо хихикает; у него было такое чувство, будто он целиком, как бутылка содовой, заполнен крошечными пузырьками; они сотнями подымались от желудка и весело лопались в голове где-то у самой макушки. Земля была сплошь усыпана золотом. Первоцветы и лютики внезапно превратились в сверкающие на солнце золотые монеты, и он свернул на траву, чтобы потопать по ним и услышать их мелодичное позвякиванье, когда он поддевал их носком ботинка. Ему стоило труда сдержаться и не пуститься бегом. Но священники ведь не бегают, они ступают неспешно. Иди медленнее, Боггис. Не теряй головы, Боггис. Спешить уже некуда. Комод твой! И всего за двадцать фунтов, а стоит-то он пятнадцать или двадцать тысяч! Комод Боггиса! Через десять минут его погрузят тебе в машину — он запросто войдет — и ты отправишься в Лондон и будешь петь всю дорогу. Мистер Боггис везет комод Боггиса на машине Боггиса к себе домой! Историческое событие. Любой репортер много бы дал, чтобы заснять такое на пленку! Может, организовать?
