— Слушайте, пастор, — сказал Рамминс, тыча в него толстым грязным пальцем. — Я не говорю, что вы в мебели ни шиша не смыслите, я другое говорю: какого черта вы тут заявляете, что это подделка, вы ведь даже не знаете, что там под краской?
— Идите сюда, — сказал мистер Боггис. — Идите, я вам кое-что покажу. — Он стоял у комода и ждал, пока они подойдут к нему. — Есть у кого-нибудь нож?
Клод вынул из кармана складной нож с роговой ручкой, мистер Боггис взял его и открыл самое маленькое лезвие. Затем, словно бы небрежно, но на самом деле с большой осторожностью он стал сколупывать белила с поверхности комода. Краска легко отлетала от прочного старинного лака, и, зачистив кусочек дюйма в три, он отступил на шаг и произнес:
— Ну, поглядите-ка!
Чудеса! Маленькое освободившееся от белил пятнышко двухсотлетнего красного дерева засияло своим исконным теплым светом, подобно топазу, — густо и загадочно.
— И что вам тут не по вкусу? — спросил Рамминс.
— Оно же травленое! Любому ясно!
— Откуда это ясно, господин хороший? Расскажите-ка нам!
— Должен признаться, что объяснить это затруднительно. Здесь главное — опыт. Я по опыту совершенно определенно могу сказать, что эта древесина травлена известью. Ее применяют, чтобы красное дерево приобрело темный оттенок и сходило за старину. Дуб травят поташем, орех — азотной кислотой, а красное дерево — только известью.
Те трое подошли ближе и уставились на зачищенное пятнышко. Они вдруг сильно оживились: всегда стоит послушать о новом способе надувательства и обмана.
— Взгляните поближе. Замечаете, в темно-коричневом есть оранжевый проблеск. Это от извести.
Они уткнулись носами в самую крышку, сначала Рамминс, за ним Клод и Берт.
— Обратите внимание на патину, — продолжал мистер Боггис.
— На что, на что?
Он объяснил, что значит это слово в столярном искусстве.
— Вы не представляете, друзья мои, на что идут эти мошенники, чтобы подделать настоящую патину прекрасную и твердую, как бронза. Ужасно просто ужасно, мне тошно об этом говорить!
Он кривил рот и плевал словами изображая крайнее отвращение. Троица молчала, надеясь услышать новые откровения.
— На какие только ухищрения не пускаются иные смертные, дабы обмануть ближнего своего, простодушного и бесхитростного! — воскликнул мистер Боггис. — Это просто чудовищно! А здесь они знаете, что сотворили, друзья мои? Мне это совершенно ясно. Я без труда могу представить себе все от начала до конца: сперва долго втирали в дерево льняное масло, потом покрыли его хитро подкрашенной шеллачной политурой и прошлись пемзой; натерли воском с примесью земли и пыли и наконец подержали над огнем, чтобы полировка потрескалась и стала похожа на лак, которому по крайней мере две сотни лет! Одна мысль о подобном жульничестве лишает меня душевного равновесия.
