– Командиром водки буду я, – гоготал он, кивая на бутылки в углу.
Последним пришел дед Момун. Странный, слишком уж жалкий вид против обычного имел сегодня старик. Он хотел приткнуться где-нибудь сбоку, но черный дюжий Кокетай великодушно попросил его сесть рядом с ним.
– Проходите сюда, аксакал.
– Спасибо. Мы тут, мы ведь у себя, – пробовал отказаться дед Момун.
– Но все же вы самый старший, – настоял Кокетай и усадил его между собой и Сейдахметом. – Выпьем, аксакал, по случаю такой удачи вашей. Вам первое слово.
Дед Момун неуверенно прокашлялся.
– За мир в этом доме, – сказал он вымученно. – А там, где мир, там и счастье, дети мои.
– Правильно, правильно! – подхватили все, опрокидывая в глотки стаканы.
– А вы что ж? Нет, так не пойдет! Желаете счастья зятю и дочери, а сами не пьете, – упрекнул Кокетай засмущавшегося деда Момуна.
– Ну разве что за счастье, я что ж, – заторопился старик.
На удивление всем, он ахнул до дна почти полный стакан водки и, оглушенный, замотал старой головой.
– Вот это да!
– Наш старик не чета другим!
– Молодец ваш старик!
Все смеялись, все были довольны, все хвалили деда. В доме стало жарко и душно. Мальчик лежал в тягостных муках, его все время мутило. Он лежал с закрытыми глазами и слышал, как опьяневшие люди чавкали, грызли, сопели, пожирая мясо Рогатой матери-оленихи, как угощали друг друга вкусными кусками, как чокались замызганными стаканами, как складывали в чашку обглоданные кости.
– Не мясо, а молодой жеребенок! – похватил Кокетай, причмокивая губами.
– А что ж мы, дураки, что ли, жить в горах и не есть такого мяса, – говорил Орозкул.
– Верно, для чего мы здесь живем, – поддакивал Сейдахмат.
Все хвалили мясо Рогатой матери-оленихи: и бабка, и тетка Бекей, и Гульджамал, и даже дед Момун. Мальчику тоже совали и подавали на тарелке мясо и другие кушанья. Но он отказывался, и, видя, что ему нездоровится, пьяные оставили его в покое.
Мальчик лежал, стиснув зубы. Ему казалось, что так легче будет удержать тошноту. Но еще больше мучило его сознание собственной беспомощности, то, что не в силах был ничего поделать с этими людьми, убившими Рогатую мать-олениху. И в своем детском праведном гневе, в отчаянии мальчик придумывал разные способы отмщения, как бы он мог наказать их, заставить понять, какое страшное злодеяние совершили они. Но ничего лучшего не сумел придумать, кроме как мысленно позвать на помощь Кулубека. Да, того самого парня в солдатском бушлате, приезжавшего с молодыми шоферами за сеном в ту буранную ночь. Это был единственный человек из всех, кого знал мальчик, кто мог бы одолеть Орозкула, сказать ему всю правду в глаза.
