Должно быть, неизвестно вам,
Что вы связались с шантажистом,
Который многое узнал». –
«Что этим вы сказать хотите?» –
«А то, что не боюсь я Мити
И не поеду на вокзал.
Теперь не будет вам покоя». –
«Всё вздор». – «А это что такое?» –
Санпье насмешливо сказал.
Тут он полез за голенище
И быстро вытащил письмо.
«Вот-с. Для шантажиста это пища.
Глядите сами».
За трюмо
Бессильно ухватилась дама:
«О Боже, почерк Либенсдама.
Отдайте мне письмо, молю!
Я так давно его люблю.
Он – рыцарь чести, ради Бога!
Ведь он застрелится…»
Но строго
Санпье прищурился в стакан
(Там таракан в шампанском плавал)
И, усмехаясь, точно дьявол,
Письмо упрятал в чемодан.
Вдруг Нэти злобою вскипела,
Вскочила, страшно зашипела,
Грозя, затопала ногой
И Бульку бедного огрела
Что было силы кочергой
(Сей Булька-пес – любовник Ноки).
«Ах, гнусный негодяй! Постой!
Наглец, погрязнувший в пороке,
Рамолик с лысой головой,
Мы из тебя повыжмем соки!
Прислуга верная моя,
Сюда ко мне, мои друзья!»
Раздался топот, свист и говор.
Бегут лакеи, кучера,
Пять кузнецов, три столяра,
И дворник, и швейцар, и повар.
«Свяжите этого осла
И первым поездом отправьте
Ко всем чертям! Пока поставьте
Здесь сторожа». Она ушла.
И связанный Санпье остался
С Циклопом. Варвар улыбался:
«Эх, барин, говорил я вам,
Возможны ль грубости такие
С подобной дамой? Знаю сам.
Вон в ванной-то у них какие
Сюжеты голые висят.
Помилуй Бог! Хоть я женат,
А загляделся на картину,
Да рукомойник и разбил.
Потом три дня шальной ходил
Да скипидаром мазал спину.
Что ж, запрягать велю я сыну.
Дай Бог, чтоб шагом дотащил
Вас к вечеру. Ассенизатор,
Мой кум, свой экипажик дал.
И то сказать, вы – литератор,
А не гвардейский генерал.
Меня же вся Европа знает…»
На кухне бьют часы. Всю ночь
Томится Нэти и страдает.
Что делать? Как беде помочь?
Она отчаянно рыдает;
И вдруг встает, соображает,
С улыбкой жирного клопа
Мизинчиком на стенке давит
И шепчет с грациозным па:
«О Боже мой, как я глупа,
Я знаю, кто меня избавит!»
