— кажется, так написал сам Николай в день отречения в своем дневнике. Разумеется, в той, реальной истории, — об этом писала энциклопедия. А что же напишу я? Воистину, лучше, чем царь, не скажешь.
Тем временем, короткий состав окончательно остановился, дыхнул в морозную ночь раскаленным паром, стальные колеса замерли над стальным полотном. Какие-то фигуры начали прыгать с подножек. Не в силах более наблюдать за явлением изменников-победителей, я от вернулся в вагон-салонв вагон-салон.
Туда же, через пару минут, победно блистая глазенками, ввалился генерал Рузский. Он не нуждался в дДумских, чтобы убить или низложить монарха — стрелкового батальона на это хватало с лихвой, однако, в поддержке нуждались останки дырявой совести. Матерый вояка боялся грешить один.
— Господа депутаты прибыли, Ваше Величество, — с некоторым вызовом сообщил он мне. — Изволите принять, Государь?
Воейков фыркнул, глаза Фредерикса наполнились гневом.
— Разве у меня есть выбор? — спросил я Рузского, не глядя на изменника, и не оборачиваясь. — Просите.
Новые «господа» России вошли один за другим. На этот раз я обернулся и внимательно оглядел гостей.
Заочно знакомый по энциклопедии со многими участниками февральских событий я сразу узнал вошедших. Их было трое, и это меня удивило. В начальной версии истории царя Николая, за отречением к нему явилось только два депутата — Гучков и Шульгин. Об этом также, скомкано, сообщала энциклопедия. Вероятно, последняя беседа со мной все же оказала на Родзянко некоторое воздействие, и он явился дополнением в предательском трио.
Родзянко вошел вторым, Шульгин третьим. Но первым, — первым вошел Гучков.
Дальнейшая диспозиция не изменилась, оставшись той же, что и на переговорах с Рузским. Мы сели за небольшим столиком. Вокруг царили тепло и уют: зеленый шелк по стенам и мягкий электрический свет, изливающийся на него с потолка.
Политическую программу изложили мне, не стесняясь и сухо, суровым чиновничьим речетативомречитативом — почти дословно повторив слова командующего фронтом об отречении.
Мне оставалось лишь слушать и бессловесно кивать.
Вся эта игра с переворотами являлась не моим делом, ведь я не являлся русским и, тем более, русским царем. Однако страшное чувство вдруг заполнило меня изнутри. Я слабо знал историю. После знакомства с энциклопедией, — возможно, немного лучше, чем среднестатистический обыватель, но все же до профессионального историка мне оставалось невообразимо далеко. Однако мне был известен простой несомненный факт: Россия являлась одной из величайших Империй, когда-либо созданных человечеством. По занимаемой территории чудовищная русская монархия превосходила Рим, Византию и империю Карла Великого, вместе взятыех.
