«Ставка. Его Императорскому Величеству Государю Императору.
Почитаю долгом своим представить на благовоззрение Вашего Величества тревогу свою за судьбу Родины и Народа. Ныне армия заключает в своих рядах представителей всех классов, профессий и убеждений, почему не может она не отразить в себе настроения всей страны. Дерзаю всеподданнейше доложить Вашему Величеству о крайней необходимости принять срочные меры для успокоения населения и позволяю себе думать, что при существующих ныне условиях, обращенным к Вашему Величеству требованиям Думы надлежит дать полное и всецелое удовлетворение.
БРУСИЛОВ».
Чтение «посланий» происходило все в том же вагоне-салоне, защищенном от зимней стужи трехслойным стеклопакетом и стальными стенами бронепоезда, мне, однако, казалось, что я держу в руках обжигающий пальцы лед. Подобные телеграммы пришли от всех, за исключением командующего Западным Фронтом генерала армии Эверта, который, по словам Алексеева, отсутствовал на данный момент в своем Штабе и разъезжал по окопам. Но все остальные — ответили. Телеграмму прислал даже командующий Балтийским флотом вице-адмирал Непенин, которого, если не обманывала меня Каиновская энциклопедия, пьяные матросы исколятисколют штыками, а потом пристрелят в сортире, спустя всего несколько месяцев после моего отречения, которого с таким жаром сейчас добивался от меня вице-адмирал.
Все лидеры армии как один призывали царя «принести жертву на алтарь Отечества и Народа» — отказаться от власти. «Собаки!» — размышлял я, со злостью сминая бумаги. Слезы почти наворачивались на глазах. Сам Император был стоиком и, вероятно, мог сдерживать свои чувства, однако я не являлся царем Николаем Вторым и был не в силахмог этого терпетьделать. Руки дрожали, перебирая леденящиеобжигающе ледяные пальцы листы, дрожали, глаза почти не видели текст.
Одна телеграмма поразила более всех. Длинная лента, пришедшая с Кавказского фронта, даже не наклеенная как обычно на телеграфный бланк для удобства чтения, вещала:
«Ставка. Его Императорскому Величеству Государю Императору от командующего Кавказским фронтом Великого князя Н.Н. Романова».
Это писал царю его родной дядя, Великий Князь. Тоже — Романов. Текст гласил:
«Я, как верноподданный, считаю по долгу своему и духу присяги, необходимым молить Ваше Величество спасти Россию и Вашего наследника, зная чувство любви Ваше к Родине и к цесаревичу Алексею. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие, другого выхода нет. Как никогда в жизни молю Господа подкрепить Вас.
