Таково изложенное вкратце «атлантическое дело». Но обилие фактов, параллелей, выводов, оценок вряд ли позволило бы мне написать эту книгу, если бы однажды на одном из островов Канарского архипелага…
Это был один из тех дней, которые наверняка случались в жизни каждого человека, когда все надежды рушатся, когда мучит тайная печаль или старая обида, считавшаяся забытой, один из тех мрачных моментов, когда никчемность собственного существования и тщетность любых стараний предстают во всей горькой и отнимающей силы очевидности, когда приходится повторить вслед за принцем Гамлетом его известную альтернативу.
Мудрствуя подобным образом, я пробирался по извилистой горной тропе и скоро сбился с дороги. Сквозь клубы дыма, выходившего из скалы, среди буйной листвы я разглядел одинокий дом. Он возвышался на краю старого кратера, посреди террасы, засаженной лимонными и апельсиновыми деревьями.
«Последний сад Гесперид», — подумал я, окидывая взглядом окрестности. Солнце, нависающее над морем между рваными краями вершин, казалось мне каким-то металлическим морским ежом, осыпающим свои иголки в воды, похожие больше на жидкую ртуть. Этот белый свет придавал скалам, растениям и камням под ногами безжизненный и суровый вид. Собиралась гроза. Я вошел в дом, когда первые капли застучали по крыше. Старуха месила тесто для пирогов. У нее была светлая кожа, глаза зеленые и изменчивые, как море, и незабываемое юное лицо. Она жила одна среди этой вечной природы.
Хозяйка сказала мне, что спускаться в город слишком поздно, хотя гроза не будет продолжительной: ночь застигнет меня в дороге. Я вынужден был остаться. Она принесла ужин, а потом долго расспрашивала о том о сем. Узнав, что привело меня на остров, она замолчала и, несколько поколебавшись, с видимым усилием начала свой рассказ. Это была изложенная со многими подробностями чудесная история атланта Гальдара.
Незначительное это происшествие позволило мне наконец-то узнать имя таинственного человека в шлеме и доспехах, столь занимавшего мое воображение.
Она показала мне свои немногие богатства, скромное наследство стольких поколений, вынесенное в наш век, словно обломки великого кораблекрушения. Обожженная глиняная плитка, испещренная иероглифами, треугольные и квадратные печати, которые испанцы и завоеватели окрестили «пинтадерами» (они служили древним гуанчам для татуирования родовых знаков), и, наконец, кусочек блестящего металла, столь истертый, хрупкий и истонченный временем, что невозможно было определить, медь это или золото… с едва различимым изображением солнца в виде человеческой головы и туловища морского конька. Женщина сказала мне, что она происходит из племени гуанчей, далеких потомков Гальдара…
