На лице Рудника было написано удивление, он делал вид, что ничего не понимает в происходящем.
— Послушай, я понятия не имею, какого черта тебе здесь надо, что вообще творится у тебя в голове…
— «Сейчас ты у меня получишь». Помнишь, как ты мне это говорил? Помнишь, что ты делал со мной потом?
Он глядел на меня круглыми глазами, по-прежнему валяя дурака.
— Сейчас ты у меня получишь? — повторил он таким тоном, как будто не понимал, о чем я.
— А кто бегал за мной вокруг теннисного стола? Кто валил меня на диван?
— Слушайте, если хотите избежать неприятной сцены, пока еще есть время повернуться и уйти.
— Я никуда не пойду, пока не признаешься, что ты со мной вытворял.
— А что я с вами вытворял?
— А то ты сам не знаешь!
— Послушайте, я не знаю, какие сейчас у вас проблемы в жизни, — он говорил так, как разговаривают с умалишенными, — но я тут ни при чем. Вам необходима профессиональная помощь. Советую вам не усугублять ситуацию и убраться отсюда, да побыстрее.
— Признайся, — повторял я. — Признайся, или я никуда не уйду.
Он снова потянулся к столу за телефоном, но я схватил его сзади за плечи. Он выставил руку, чтобы отпихнуть меня, и когда я почувствовал ее на своей груди, то просто слетел с катушек. Я толкнул его, и он повалился спиной на стол. Раздался жуткий грохот — наверное, со стола на пол упало пресс-папье. Я старался выдернуть провод, но он вцепился в трубку мертвой хваткой. Потом провод вдруг подался, от неожиданности я отлетел назад — и врезался в вошедшего в комнату человека. Не успел я пикнуть, как меня поперек груди обхватили огромные черные лапищи, и сердитый голос сказал: «А ну спокойно — тихо, ядрена коза, я кому сказал, придурок».
Огромного роста негр, державший меня сзади, скорее всего, был ремонтником из отдела эксплуатации. Рудник, красное лицо которого было покрыто каплями пота, велел вышвырнуть меня из кабинета. Когда негр вел меня в коридор, я вопил Руднику:
— Ты, развратитель малолетних! Сволочь!
Ремонтник стоял со мной, пока не пришел лифт и я в него не сел.
Под дождем я пошел к центру. Переходя Сорок вторую, я вспомнил, что оставил в кабинете Рудника зонтик. Дождь был не такой сильный, как утром, но через десять кварталов я вымок до нитки. Несмотря на это, я шел, не сбавляя шага.
Дойдя до Двадцать третьей, я свернул на Бродвей и продолжил свою прогулку через Виллидж. Дождь снова усилился, и я почувствовал нытье в ногах, но внутренний голос подсказывал, что мне нужно двигаться. После сцены у Рудника я все еще был на взводе — очевидно, впал в шоковое состояние — и боялся, что если не дам выход стрессу и возбуждению, то захочу напиться.
