- Ступай ногами на платформу. - Последнее слово было сказано по-американски.
- Мне не понятны твои слова, женщина...
- Забирайся на алтарь, живо!
- О, Прекрасная Елена! - воскликнул легендарный Улисс побледневшими губами. - Ты хочешь принести меня в жертву богам?!
- Не говори глупостей, это вовсе не алтарь. Сейчас не время играть в слова. Сам все увидишь и поймешь. Ну же, хватит трястись, как овечий хвост, будь же, наконец, мужчиной! Сейчас мы помчимся быстрее мысли, так что делай, как я, держись за меня! Обними меня крепко! - Уста ее источали мед любви, в глазах же метались гнев и презрение.
Одиссея охватил ужас. На мгновение ему показалось, что эта прекрасная женщина превратилась в жуткую гарпию. Инстинктивно он схватился за рукоять меча, но Елена притянула грека к себе, обняла, и тот забыл обо всем на свете, сжимая в объятиях божественное тело.
И вдруг в самый счастливый миг его грубо оттолкнули. Одиссей скатился с "алтаря" на землю, неведомо откуда взявшуюся. Он вскочил и хотел было воззвать к богам, но Елена зажала ему рот своей маленькой, но крепкой ладонью.
- Вот мы и прибыли, - прошептала она, тяжело дыша ему в ухо.
Древний грек был ошеломлен как быстротой, так и способом передвижения, при котором не успеваешь осознать ни скорости, ни самого движения. Голову его обнесло обморочной волной, чувства пространства и времени были дезоорентированы. Наконец, он овладел собой и, тяжело дыша, огляделся вокруг.
Ярко светила луна. Доносился шум прибоя. Они были на берегу моря. "Алтарь-колесница", потеряв по дороге телегу, стояла возле входа в небольшую пещеру. Странной была эта пещера, жутковато-таинственно подмигивали какие-то огоньки в глубине ее. Вход прикрывала едва заметная мерцающая пелена, точно марево над камнями в жаркий полдень. Но сейчас стояла ночь, и все было как во сне.
Елена велела Одиссею занять позицию возле входа в хроноджет, который воспринимался греком в виде огромного валуна с пещерой внутри.
- Сейчас я вызову отшельника, - сказала Елена, - и как только он выйдет, хватай его, но не убивай, а лишь свяжи.
Она прокашлялась, пробуя низкие тона, и, подражая голосу Илара, начала громко взывать к обитателю пещеры на неведомом Одиссею языке. Царь Итаки вновь содрогнулся, вновь почудилось ему, что прекрасная Елена стала походить на мифическое существо. Теперь она казалась ему сиреной. Ее голос пугал, и он, мужественный Улисс, зажал себе уши руками, чтобы не слышать чуждые звуки и чтобы подавить в себе безумие, все сильнее охватывающее его детскую душу.
