— Вот видите, — сказал он. — И как же тогда выглядит воспоминатель? И сам ответил:
— Добродушным, наблюдательным, остроумным и только! Есть и вторая возможность: поставить в центр воспоминаний исключительно одну какую-нибудь очень положительную фигуру — Шаляпина, например, или Бунина…
— Не могу, — призналась я, — хотя была с ними знакома, но на книгу воспоминаний не хватит.
После этого Сергей Сергеич, посчитав, что я уже все поняла, продолжал хвалить рукопись, по памяти называл хорошие с его точки зрения места. Думал вслух: «Нельзя ли взять тот, другой отрывок» и тут же сам убедительно доказывал, что нельзя, ибо все так связано, увязано, переплетено…
Потом я все же сказала, что если рукопись так хороша, так ему нравится, то неужели не он один решает? Он как-то сморщился, съежился. Мне показалось, что даже звезда «героя» на его груди уменьшилась, и весь его вид так красноречиво свидетельствовал, что он ничего сам решить не может. И мне стало так жалко этого «героя»…
Дочь Ангарского, узнав о моей встрече с Сергей Сергеичем, сказала, что он еще никому не уделял так много времени. Я, конечно, была польщена, поскольку это была моя первая личная встреча с «Героем Социалистического Труда».
* * *
Я тогда усомнился, что это был единственный «герой труда», встреченный ею в жизни. Стали перебирать тех, кого с ней сводила редакторская судьба и, действительно, на «героя» не наткнулись, пока не дошли до Чаковского. «Герой» ли Чаковский, ни Люба, ни я точно не знали и даже имени его не могли вспомнить: то ли Андрей, то ли Александр, то ли еще бог знает кто. Поэтому, учитывая его инициалы А.Б. решили между собой именовать его «Абрашкой».
Был ли этот анекдотический персонаж агентурной советской литературы «героем труда» на момент описанной выше нашей с Любой беседы, мне также не известно. Но я точно помню и в своей памяти был уверен, что умереть ему было суждено «героем». Иначе и быть не могло: в «полезных евреях» «Абрашка» отходил почти полвека, безупречно служа всем власть предержащим, и надежно, без осечек, демонстрировал на внешней арене полноправие евреев в Империи Зла, а такие услуги «партия и правительство» никогда не забывали. Поэтому я решил привести и вторую, вполне безобидную притчу Любы, дающую определенное представление о судьбах «выдающихся деятелей» уходящего века.
