На размышления о том, что делать, у меня оставалось время, достаточное для того, чтобы в лучшем случае дважды щёлкнуть пальцами.
Громкие вопли не дали бы ничего, поскольку если вторгнувшихся никто не остановил, то, значит, это уже некому было делать. Прочим же, обычным слугам, потребовалось бы очень-очень много щелчков пальцев, чтобы добраться до переднего сада, – и к тому времени тут всё было бы уже кончено. Да даже и сам вопль также занял бы драгоценные мгновения, которых у меня не было.
Встать, повернуться и бежать от нападавших назад, к глухой стене сада, было глупо не только потому, что дальше было бы деваться некуда, но и по той причине, что карлик, как большой паук, уже разгонялся для удара.
Всё, что мне оставалось, – это использовать смертоносную скорость движения моего противника против него самого. То есть подогнуть под себя ногу в мягком кожаном сапожке и прыгнуть с места, из круга дрожащего жёлтого света, в спасительный полумрак. Не назад, а почти навстречу убийцам, но чуть вправо, уходя от правой руки карлика с зажатой в ней железкой; я проскочил у его левого плеча и оказался под левой рукой одного из солдат. Второй солдат, даже и с копьём, и подавно остался на пару мгновений не у дел.
В три прыжка я оставил своих противников слева, почти за спиной. Неплохо для начала. Свиток к этому моменту уже валялся на ковре, а в правой руке у меня оказалась все ещё горевшая масляная плошка. Её я и швырнул в ближайшего ко мне солдата, особо не надеясь, что масло загорится. Но он, залитый маслом, всё же инстинктивно отшатнулся, и тут я проделал старый, как сама базарная или уличная драка, приём – чуть погрузил на бегу ногу в песок и швырнул его ногой в лицо всё тому же солдату.
Ещё мгновение – и вот уже все трое моих врагов у меня за спиной, а я, успев ощутить запах их немытых тел, несусь примерно туда, откуда они пришли,– в направлении выхода из сада во двор, за которым – ворота на улицу.
А точнее – к каменной стене, отделяющей внешний двор от сада. К старой раскидистой груше, растущей у этой стены и подпирающей ветвями её кладку.
Что ждёт меня во дворе – ещё солдаты и карлики? – я не знал, а что касается улицы, то сейчас, после второй стражи, при давно закрытых воротах всех кварталов, там просто никого не могло быть. Полагаться же на пустой улице на скорость своих ног мне, в моём довольно уважаемом возрасте, было бы опрометчиво. Поэтому всё, что мне оставалось,– это попросту оказаться выше преследователей, а там уже действовать по ситуации.
