«Если бы мой нож освободил всех этих людей, интересно, сделали бы меня мессией??
Можно было услышать, как в своей кровати ворочается Лито.
Стилгар вздохнул. Он никогда не знал деда Атридесов, имя которого дали ребенку. Но многие говорили, что моральная сила Муад Диба исходила именно из этого источника. Перейдет ли это жуткое качество «правильности» через поколение? Стилгар не нашел ответа на свой вопрос.
Он подумал: «Съетч Табр — мой. Я правлю здесь. Я — наиб Свободных. Если бы не я, не было бы Муад Диба. Эти близнецы теперь здесь благодаря Чани, их матери и моей родственницы, моя кровь течет в их жилах. Я там, с Муад Дибом, Чани и со всеми остальными. Что мы сделали для нашей Вселенной??
Стилгар не смог бы объяснить, почему такие мысли пришли ему в голову той ночью и почему из-за них он чувствовал себя виноватым. Он притих, укутанный в свою робу с капюшоном. Реальность и мечта были совершенно различными вещами. Пустыня — друг, которая когда-то простиралась от полюса до полюса, — была уменьшена вполовину своего прежнего размера. Мифический рай насаженной повсюду зелени привел его в уныние. Это было совсем не похоже на мечту. И когда его планета изменилась, он понял, что тоже изменился. Он стал гораздо более хитрым человеком по сравнению с тем, некогда бывшим вождем съетча. Теперь он знал о многом — об искусстве управлять государством и мудром подходе к решению самых незначительных вопросов. Однако, он чувствовал, что эти знания и хитрости как тонкая фанера, покрывающая железное ядро более простого, более твердого знания. И это более старое ядро взывало к нему, умоляло вернуться его к истинным ценностям.
Утренние звуки съетча начали вторгаться в его мысли. Люди в пещере начинали пробуждаться. Он почувствовал, как летний ветерок коснулся его щек: люди выходили через дверные отверстия наружу в предрассветную тьму. Ветерок говорил о беспечности точно так же, как он говорил и о времени. Жители пустыни больше не сохраняли режима экономии воды прежних дней. Зачем они должны были это делать, если дождь был увековечен? Если на этой планете были видны облака, если восемь Свободных были затоплены и убиты стремительным потоком воды в вади? До этого происшествия слово «утонул» не существовало в языке Дюны. Но это больше не было Дюной, это был Арракис… и это было утро памятного дня.
Джессика, мать Муад Диба и бабушка этих королевских близнецов, возвращается на нашу планету сегодня. Почему она прекращает навязанную самой себе ссылку именно теперь? Почему она оставляет безмятежность и безопасность Келадана ради опасностей Арракиса?
