— Гадхеан, что это за разговоры о Малых Создателях и скудости песчаных червей?
— Мать Влаги, — он употребил ее старый титул среди Свободных. — Нас предостерегал об этом Китаб ал-Ибар. Мы взываем к тебе. Да не будет забыто, что в тот день, когда умер Муад Диб, Арракис вернулся к самому себе. Мы не можем бросить пустыню.
— Ха! — презрительно хмыкнула Алия. — Суеверное отребье Внутренней Пустыни страшится экологического преображения. Они…
— Я понимаю тебя, Гадхеан, — сказала Джессика. — Если не будет червей, не будет спайса. Если не будет спайса, то откуда мы возьмем деньги на жизнь?
Ропот удивления: шумные вдохи и потрясенные шепотки разбежались по Палате, отдаваясь в ней эхом.
— Суеверная чушь! — пожала плечами Алия.
Ал-Фали, воздев правую руку, направил ее в сторону Алии:
— Я говорю с Матерью Влаги, а не с Коан-Тин!
Руки Али вцепились в подлокотники трона, но она осталась сидеть.
Ал-Фали поглядел на Джессику.
— Некогда это была страна, где ничего не росло. Теперь появились растения. Они расползаются, как вши по ране. Уже были облака и дожди вдоль пояса пустыни. Дожди, миледи! О, драгоценная мать Муад Диба, как сон брат смерти, так дождь для Пояса Дюны. Это смерть для нас всех.
— Мы делаем только то, что предначертано самими Льет-Кайнзом и Муад Дибом, — возразила Алия. — К чему весь этот лепет суеверий? Мы почитаем слова Льет-Кайнза, говорившего нам: «Я хочу увидеть всю планету окутанной сетью зеленых растений». Так и будет.
— А как насчет червей и спайса? — спросила Джессика.
— Сколько-то пустыни всегда останется, — ответила Алия. — Черви выживут.
«Она лжет, — подумала Джессика. — Почему??
— Помоги нам, Мать Влаги, — взмолился ал-Фали.
Словно двойное зрение вдруг открылось у Джессики, сознание ее покачнулось, задетое словами старого наиба. Нет ошибки — это АДАБ, вопрошающая память, приходящая сама по себе. Она безоговорочно овладела Джессикой, остановив все ее ощущения, глубоко укореняя в ее разуме урок прошлого. Она вся оказалась в плену адаба — рыба, попавшая в сеть. И при всем том, его взыскательность Джессика ощущала как момент наивысшей человечности, любая частичка — напоминание о творении. Каждый элемент этой памяти-урока был подлинным, но иллюзорным в своей постоянной изменчивости, и она поняла, что приблизилась, как только вообще могла, к тем предвидениям, что однажды и навсегда закогтили ее вкусившего спайс сына.
«Алия лжет, потому что она одержима одним из тех, кто несет гибель Атридесам. Она сама — первый источник гибели. Значит, ал-Фали говорит правду: черви обречены, если только курс экологического преображения не будет видоизменен».
