— Тебя уязвляет только нечистота Первого капитана? Или он пренебрегает порядками Легиона? Или, быть может, дело в том, что его победы затмевают твои и мои, вместе взятые?
Ксафен мрачно и приглушенно усмехнулся. Он держал свой молот-крозиус в руках, уперев навершие в землю.
— Он бьется возле примарха в каждом сражении. Он командует Первой ротой, лучшими в Легионе. На нем броня терминатора. Только глупец потерпел бы неудачу в таких условиях.
— Я слышал его проповеди, брат. Как и ты. Я не люблю его, но уважаю. Он проповедует Слово с мудростью, которой лишены другие. Его слова разжигают огонь в моей крови. Он одержал победу в гражданской войне, охватившей всю планету, будучи простым человеком-жрецом. Не стоит недооценивать его сейчас.
Голос Ксафена стал жестче.
— Нечистоте нет прощения.
— Примарх избрал его, — в голосе капитана появилась ответная жесткость, — это тебе безразлично?
— Я не оспариваю решение отца, — пришел неохотный ответ.
Аргел Тал ожидал продолжения, но Ксафен умолк, вероятно выискивая скрытые мотивы в неодобрении брата.
— Готовьтесь, — скрежещущий голос Кор Фаэрона контрастировал с его мертвенным лицом. — Примарх идет.
Под эти слова начал медленно и плавно опускаться трап под кабиной золотистой «Грозовой Птицы». Аргел Тал медленно и глубоко выдохнул, ощущая, как забилось быстрее основное сердце. Хотя он не был в бою, второе сердце откликнулось на биение первого медленным стуком.
По трапу сошла одинокая фигура, и Седьмой капитан ощутил подступающие слезы экстаза, даже глядя на уничтоженную землю. Он не видел примарха уже почти три года. Быть лишенным его присутствия, пусть и во имя священного долга, было словно блуждать в тени, лишенным вдохновения.
Вокс ожил тысячей приглушенных голосов Несущих Слово, выдохнувших имя отца. Многие благодарили судьбу за возможность лицезреть его вновь. Почтительные песнопения разносились по каналам связи, не возвышаясь громче шепота. Аргел Тал был одним из немногих, кто остался безмолвным в первые мгновения, славя судьбу в беззвучном благоговении.
Три года. Три долгих года сражений во тьме, три года молитв о том, чтобы этот миг настал. Все сомнения, все тревоги, все подозрения насчет Ультрадесанта растворились в биении его двух сердец.
Фигура остановилась. Аргел Тал понял это, когда звуки шагов по почерневшей земле смолкли.
Лишь тогда он заговорил. Всего одно слово: имя, которым мало кто пользовался, кроме воинов-сыновей, несших в своих жилах кровь Лоргара и покорявших галактику крозиусом и болтером.
