— Спасибо вам огромное, — сказала Джилл.
Повисла новая пауза. В атмосферу опять вползла светская нотка. Джилл ощутила желание хозяйки не дать угаснуть оживленной беседе.
— Я слышала, что эта комедия в стиле Гилберта и Салливана.
Мистер Пилкингтон обдумал замечание.
— Признаю, когда я писал пьесу, идеалом для меня был Гилберт. Достигли я успеха…
— Пьеса, — вмешался мистер Трэвис, пробегаясь по клавиатуре, — так же хороша, как любая у Гилберта.
— О, будет тебе, Роли! — скромно запротестовал Отис.
— И даже лучше, — настаивал мистер Трэвис — Во-первых, она современная.
— Да, я старался сделать посовременнее, — пробормотал мистер Пилкингтон.
— И ты избежал ошибки Гилберта — излишней надуманности.
— Верно. Гилберт, действительно, грешил излишней фантазией, — признал Отис— А музыка, — продолжил он, в великодушном порыве отплатить добром за добро, — обладает мелодичностью Салливана, но ей присуща новизна ритма, очень индивидуальная. Музыка вам понравится.
— Судя по вашим словам, — любезно заметила Джилл, — комедия обречена на шумный успех.
— Мы очень на это надеемся, — с чувством заметил мистер Пилкингтон. — Мы считаем, что наступило время, когда публике требуется что-нибудь получше, понеожиданнее. Люди потихоньку устают от безмозглой ерунды и бравурных мелодий, которыми их потчуют людишки вроде Уоллиса Мэйсона и Джорджа Бивэна. Публике хочется блеска… Точно так же было во времена Гилберта и Салливана. Они начали писать, когда музыкальные спектакли опустились до ужасающей легковесности. Театр был отдан на откуп бурлескам самого дурацкого толка. Публика жаждала спектаклей классом повыше. То же самое и сегодня. Но менеджеры не желают этого понимать. «Роза Америки» много месяцев странствовала по Бродвею, стучась в разные двери.
— Ей следовало войти без стука. Вот как я, — заключила Джилл и встала. — Что же, очень любезно с вашей стороны, что взяли меня на работу, хотя и вошла я так бесцеремонно. Но я чувствовала, что нет толку дожидаться на лестничной площадке. Я так рада, что все уладилось. До свидания.
— До свидания, мисс Маринер. — Отис почтительно взял протянутую руку, — Репетиция ансамбля назначена на… когда, Роли?
— На 11 утра послезавтра.
— Я приду. До свидания, и большое вам спасибо. Молчание, воцарившееся в кабинете после ее ухода, нарушил Трэвис:
— Вот это красоточка!
Вздрогнув, Отис очнулся от мечтаний.
— Что ты сказал?
— Да девица эта… Какая красотка!
— Мисс Маринер, — ледяным тоном отчеканил Отис, — самая очаровательная, утонченная, воспитанная и прелестная девушка, если ты это имеешь в виду.
