— Мистер Реддик, вам нет смысла лгать.
— Милая, — он наклонился к ней, — когда я в последний раз подсчитывал, сколько мне лет, получилось тридцать два. Поэтому, если сейчас две тысячи девятый, то, значит, я родился семнадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят седьмого. — Судя по виду — рот до ушей — он явно забавлялся.
Кара же, напротив, не находила ничего забавного в том, как её нутро отзывается на его сексуальную улыбку. Пришлось напрячься, чтобы здоровой дозой раздражения подавить влечение.
Тысяча девятьсот семьдесят седьмой? Похоже на правду. Она родилась на два года позже, а мужчина выглядел её ровесником — и это ещё раз доказывало, что перед ней сидит не тот, за кого она его приняла. Чему он так радуется? Наконец до неё дошло:
— О! С днём рождения!
— Золотце, праздник устраивать незачем. — Он снова откинулся на спинку. — У меня каждый день — день рождения.
Насмешливая ухмылка подействовала на неё как удар под дых.
— Сержант. — Кара выпрямилась и скрестила руки на груди, затянутой в униформу.
— Что?
— Сержант, а не золотце.
Он закатил глаза и поднял руки ладонями вверх:
— Послушайте, сержант. Я не шовинист. И считаю, это круто, что сейчас цыпочки могут носить оружие. Я просто пытаюсь быть доброжелательным.
«Доброжелательным, ага, так я тебе и поверила».
— Вы понимаете, что серьёзно влипли? Вы ударили моего напарника.
— Свинья он — ваш напарник.
«Да, с этим не поспоришь». Чтобы удержаться от улыбки, пришлось прикусить губу.
— Послушайте, мистер Реддик. Мне кажется, вы не такой уж плохой парень, и я была бы рада отправить вас в приют или отослать домой вымаливать прощение у жены, или кто там выпер вас на улицу прошлой ночью. Вы же почему-то из кожи вон лезете, чтобы я пожалела о своём желании вам помочь. Вам что, хочется провести пару месяцев за решёткой?
Он пожал плечами.
Кара снова склонилась к нему, уперевшись ладонями в стол:
— Поверьте, у нас жуткая очередь из дел на рассмотрение. Сто лет пройдёт, прежде чем вы предстанете перед судьёй.
— Да делайте, что хотите. — Он насмешливо приподнял бровь. — Я точно знаю, где окажусь завтра на рассвете, и это будет не камера, которой вы мне грозите. Зуб даю.
— Ну надо же! Думаете, не стану отправлять вас под суд? — Он читал её, как раскрытую книгу. Чёрт бы его побрал!
Он шевельнул кистью, и край чего-то острого натянул ткань кармана его брюк.
С колотящимся сердцем Кара вскочила, расставила ноги и положила руку на пистолет.
— Что там у вас в карманах? На стол! Быстро.
