Проснулся Джейк от тычка дубинкой в бедро. Что ж, случались пробуждения и похуже.
— Вставай, скотина, — рявкнули на него басом, и снова ударили, на этот раз выше. Прямо по рёбрам. «Проклятье. Очередное плохое начало очередного плохого дня».
— Тише, он спит. — Этот голос звучал мягко, будто бархатный. — Дай ему сесть.
Джейк приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на обладательницу чудесного голоса — несомненно, ангела, — но увидел только стену тёмно-синих штанин прямо перед носом.
Ангел, как же, держи карман шире. Двое полицейских, в форме современного покроя.
Даже в сумеречном свете он разглядел, что проснулся в своём веке. Что ж, хотя бы лежал не на сырой земле. Сегодня существовали и город Нью-Йорк, и парк, и скамья.
Джейк медленно отнял лицо от деревянных планок и поморгал, чтобы глаза раскрылись как следует. Солнце едва успело окрасить небо в розовый. «Двенадцать минут седьмого», — подумал он и проверил себя, бросив взгляд на запястье. Ошибся на минуту. И, хотя на его наручных часах не было маленького окошечка с датой на месте цифры три, он знал, что сегодня семнадцатое апреля. Вот только какого года?
Он попытался вздохнуть и поморщился от рези в боку.
— Вам больно? — спросила женщина.
Не отвечая, Джейк поднял голову и посмотрел на неё. Высокая для девушки, пожалуй, всего на три-четыре дюйма ниже, чем его шесть футов два дюйма; тёмные волосы, собранные сзади и почти полностью спрятанные под фуражкой, не скрывают бледной кожи, сияющей в розовых лучах рассвета. Симпатичная… если бы не форма.
Очевидно, борцам за права женщин удалось кое-что изменить. В его дни девушки улицы не патрулировали.
Ха. «Его дни». Эта фраза теперь ни хрена не значила. У него не осталось ни времени, ни жизни — только место и один день, который приходилось переживать снова и снова.
— Что это за фигня у тебя на лице? — Мужчина ударил дубинкой по скамье и показал на цветок, который, как знал Джейк, нарисован у него левой щеке перламутрово-синей подводкой для глаз, и ею же — три слезы на правой. Стойкие, не хуже татуировки — сколько ни оттирай кольдкремом, больше чем на сутки не сотрёшь.
— Псих шизанутый! — не унимался коп.
— Эй, — женщина бросила на напарника осуждающий взгляд.
— Поднимайся, красавчик. Пойдёшь с нами, — проигнорировал тот её.
Омерзительный тип. И не то чтобы непривлекательный. Внешность «настоящего мужчины»: квадратная челюсть, чистая кожа — женщинам такие нравятся. Однако стоял он, слишком широко расставив прямые ноги, выпятив подбородок, держа руку одну руку на пистолете, а другую — на дубинке: отталкивающая поза ублюдка, упивающегося властью. Из-за таких уродов хиппи и «чёрные пантеры»
