Со стороны задней части кузницы, где проживала семья, раздался женский голос, зовущий по имени.
— Мордек! Подойди сюда, ты мне нужен.
Лицо кузнеца искривилось, словно от боли, которую он бы никогда не показал, Будь он ранен мечом, копьем или стрелой.
— Иди к матери, мальчик, — сказал Мордек нарочито грубо. — Скорее всего, Верина хочет видеть сына.
— Но она звала тебя, ответил Конан.
— Иди, я сказал, — Мордек отложил инструмент и сжал кулаки. — Иди, или не поздоровится.
Конан поспешил удалиться. Его совсем не прельщала перспектива выволочки, тем более что Мордек не всегда рассчитывал свои силы. Юноша смутно понимал, что отцу не очень приятно видеть свою жену в ее нынешним состоянии. Верина медленно угасала от болезни легких, и все окрестные целители были не в состоянии ей помочь. И Мордек, терзаемый мрачными мыслями, часто вымещал свое бессилие перед ситуацией на сыне.
Как и обычно, Верина лежала на ложе, застеленном мягкими шкурами барсов и волков, которых муж добывал на охоте.
— О, Конан, — слабо улыбнувшись посиневшими губами, произнесла она.
— Чем я могу помочь, мама? — учтиво спросил юноша.
— Немного воды, пожалуйста, — попросила Верина. — Я не хотела беспокоить вас по пустякам, — ее голос дрогнул на последнем слове.
Но Конан этого не заметил.
— Конечно, сейчас, — сказал он и заспешил к столу из кедра, примостившемуся возле очага, где стоял кувшин.
Конан налил полную чашу и быстро возвратился обратно.
— Спасибо… — Верина прервалась и зашлась в мучительном кашле.
Ее худые плечи дрожали. В уголках губ появилась розоватая пена. Судороги долго сотрясали ее измученное тело, но, наконец, она вымолвила шепотом: «Вода…»
— Вот здесь, — Конан помог ей приподняться и поднес чашу к губам матери.
Она сделала несколько глотков, совсем чуть-чуть. Но когда Верина заговорила опять, голос ее значительно окреп.
— Теперь лучше. Мне жаль, что я не могу… — она вновь запнулась, но, на сей раз от неожиданности. — Что происходит?
Множество ног выбивало пыль по дороге, бывшей единственной и главной в деревне Датхил.
— Аквилонцы! — кричал хриплый бас. — Аквилонцы вторглись в Киммерию!
— Аквилонцы! — в голосе Конана послышалась угроза и скрытая жажда крови. — Кром! Они дорого заплатят за это! Мы заставим их! Я сожалею, мать. Но я должен идти, — юноша поправил подушку Верины и, стремглав, бросился прочь, чтобы не пропустить важных новостей.
— Конан… — шептала мать ему вслед, но он не слышал ее зова.
Даже если б она кричала во всю мочь, то он бы не откликнулся. Случившиеся события тянули его, как магнитом.
