— Ты не имеешь права использовать это слово по отношению ко мне, — сказал Мордек. — Конечно, поскольку ты не был сам на войне, то можешь нести что угодно, и я это как-нибудь переживу. Но не берись судить о вещах, которых не понимаешь.
— Ты сам не пустил меня на войну, — обиделся Конан. — А сейчас обвиняешь в незнании сути дела.
Он не стал рассказывать о схватке со змеей потому, что не был уверен, поверит ли ему отец. Он и сам бы не поверил, если б не зловещие пятна на стрелах в его колчане, не говорили о реальности происшествия.
— Я ни в чем тебя не виню, — ответил Мордек. Просто ты еще мальчик. И я буду и дальше утверждать, что война это не детские игры.
Молодой киммериец мог бы возразить, но не стал попусту перечить. Ему захотелось, наконец, все рассказать о том, что с ним произошло. И тогда, может быть, отец начнет с ним считаться.
— Слышал ли ты о древнем храме, затерянном в лесах, неподалеку от Датхила? — спросил он.
— Нет. Никогда, — отрицательно покачал головой кузнец. — А почему ты спрашиваешь? Что, аквилонцы ищут его?
— Ничего об этом я не знаю, — ответил юноша.
— Хорошо. Тогда рассказывай, что за ерунду ты имеешь в виду? — потребовал его отец.
— Неважно. Ничего особенного, — уклончиво ответил Конан — все равно кузнец не поверит.
А раз так, то и не было смысла продолжать. Мордек не любил пустословия. А за глупые сказки мог и поколотить.
Так как сын умолк, Мордек одобрительно кивнул.
— Ладно, — пробасил он. — Если тебе нечего добавить, то можешь закончить заточку топора, а у меня полно другой работы. Начинай!
Со стороны спальни послышался слабый голос Верины.
— Что ты все ворчишь на сына, Мордек? Разве нельзя оставить его в покое?
— Не будет никакого покоя, пока захватчики топчут эту землю, — пробормотал себе под нос кузнец.
— Это не то, что ты говорил мне ранее! — воскликнул Конан.
— Кром! — гаркнул отец. — Я говорил только, что бесполезно сейчас нападать! Но придет день расплаты с противником. О, да! Я клянусь, он настанет!
Ни один гандер или боссонец из лагеря в окрестностях Датхила не пожелал бы слышать голос Мордека, когда тот произносил клятву.
Меж тем, кузнец продолжил.
— Однако есть работа, которую необходимо выполнить сегодня. Не отвлекайся!
— Нельзя ругать Конана бесконечно, — тихо произнесла Верина. — Он — хороший мальчик.
Без такой похвалы Конан, возможно, и обошелся бы. Больше всего он хотел, чтобы его считали мужчиной, воином, героем. После сражения со змеей в храме из другого времени, молодой киммериец считал, что заслужил право на это. А его отец так и не узнал о схватке. И слыша, как мать называет его «хорошим мальчиком», Конан чувствовал обиду. Словно он все еще продолжает держаться за мамину юбку. Юноша знал, что Верина любит своего сына. Но такая любовь одновременно радовала и угнетала.
