Госпожа Бротман зябко поежилась и спрятал четки в карман пальто.
— Спасибо.
— Госпожа Бротман, а зачем вы возвращались в гримерную — уже после спектакля?
— Он сказал, что будет ждать меня у входа. Когда он не появился, я решила пойти к нему.
— Единственная причина?
— Нет, не единственная, — она вздохнула несколько судорожно. — Я… я решила все-таки выполнить его просьбу и отдать ему весь запас ампул.
— Вы всегда носили эту коробку с собой?
— Нет, я прятала ее в своей комнате. И очень боялась, как бы мои соседки — или кто-нибудь другой, излишне любопытный — не обнаружили ее. Случайно, разумеется, без всякого умысла. Но в тот вечер коробка была у меня с собой. И я решила отдать ему весь морфин. Чтобы он сам распоряжался своей жизнью. Это слабость, разумеется, но я устала от сцен и в какой-то момент подумала: в конце концов, он — взрослый человек… Знаете, искушение решить проблему и вычеркнуть ее из памяти раз и навсегда. Несмотря на то, что проблема — живой и близкий тебе человек. Ужасно! Никогда себе не прощу… — Луиза отвернулась.
— Чтобы понять, что господин Ландау мертв, достаточно было нескольких секунд, — сказал Шимон Холберг. — Мне кажется, вы задержались там несколько дольше. Зачем?
Медсестра ответила не сразу.
— Я испугалась… — сказала она еле слышно. — Я ведь оставила ему две ампулы — дозу на два дня. Когда я увидела, что он мертв… Кто-нибудь из полицейского начальства мог найти ампулы. Я постаралась их найти. Даже если бы он успел сделать укол, где-нибудь могла валяться пустая ампула. И еще одна неиспользованная.
— Ага… — протянул г-н Холберг. — Да, это понятно. И что же? Вы нашли их?
Луиза покачала головой.
— Ничего. Никаких следов. Возможно, я не очень внимательно смотрела… — она тряхнула головой. — Извините, господин Холберг, у вас есть ко мне еще какие-то вопросы?
— Нет, благодарю вас, — ответил Шимон Холберг. — Вы мне очень помогли. И господину Шефтелю, разумеется. Вы подтвердили его алиби, а значит — невиновность в убийстве. Не смею больше вас задерживать. Всего хорошего. Пойдемте, доктор. Госпожа Бротман должна отдохнуть.
Я вспомнил о полицейском и его намерении ночью заявиться к моей помощнице с очевидной целью:
— Но мы же не можем вас оставить вот так…
Луиза оглянулась, уголки ее губ дрогнули, словно она хотела улыбнуться.
— Не волнуйтесь, доктор Вайсфельд. Уверяю вас, все будет в порядке, — сказала она. — Я немного знаю этого красавчика. Он женат, и как всякому полицейскому, ему выделили отдельную комнату — здесь, недалеко. Так что его слова можете расценивать как шутку — грубую, разумеется, но не более того. Жены своей он боится больше, чем начальства.
