Эгмонт выключил дополнительный слух, от изумления даже забыв воспользоваться более экономичной формулой. Несколько секунд он просто сидел за столом, пытаясь прийти в себя. В ушах слегка звенело в ритме песенки.
На всякий случай захватив с собой пару накопительных амулетов, он вышел из кабинета и, закрыв дверь на ключ, отправился вниз.
Мы репетировали уже на пятый раз. Получалось все лучше и лучше, народ даже начал попадать в ноты. Генри Ривендейл, поняв, что терять ему нечего, обнаружил чудеса артистизма и отличное знание зоологии. Особенную натуралистичность образу придавал зеленоватый оттенок герцоговой физиономии. Видно, он представлял, что именно скажет ему герцогиня-мать, если узнает, как именно ее любимый сын организовал досуг.
Я размахивала шпагой, с каждым взмахом оценивая ее все выше и выше. Рукоять была точно под меня сделана, пальцы смыкались, как им и положено, плотно; запястье почти не устало, хотя я дирижировала уже минут сорок подряд.
Мы находились примерно посредине второго «ля», когда дверь внезапно распахнулась. На пороге стоял Эгмонт.
Повисла мертвая тишина. Все замерли где стояли; подозреваю, что Генри замер бы и в прыжке, но вампир, на свое счастье, успел приземлиться на пол. Хор застыл с открытыми ртами, я — с поднятой шпагой.
Эгмонт молча смотрел на нас с порога. Глаза у него были не то чтобы квадратные, но очень к тому близко. Это был первый раз на моей памяти, когда магистр не знал, что ему сказать.
— И… и как это следует понимать? — наконец выдавил он.
— Мы… — вякнул один из близнецов. — Мы тут…
— Мы… — пришел ему на помощь второй. — Мы здесь…
— Занимаемся самодеятельностью, — вышла я наконец из ступора. Все лица синхронно обратились в мою сторону. Подумав, я опустила шпагу и застенчиво спрятала ее за спину. — Понимаете, магистр Рихтер, у нас репетиция…
— Репетиция? — со странной интонацией переспросил Эгмонт.
— Ну да, репетиция. — Я решила, что повторить не помешает. Вид, по крайней мере, у магистра был соответственный — такой, словно его стукнули по голове чем-то тяжелым. — Репетируем, повторяем, усваиваем… Даже, пожалуй, немножко закрепляем, — добавила я, подумав, что последнее слово должно показаться ему знакомым.
— Вот как, — с тем же странным выражением протянул Эгмонт. Он медленно обвел взглядом всю комнату: сгрудившийся хор, давно уже потерявший очертания правильного квадрата и не тянувший теперь даже на плохонький параллелограмм, Хельги с Генри, застывших в очень странных позах в середине, близнецов аунд Лиррен с серебряными колокольчиками в руках (за ними братья бегали в свою комнату). Взгляд остановился на мне, гордо стоявшей посреди стола, и я порадовалась, что уже убрала шпагу за спину. Иначе за рассудок магистра лично я бы не поручилась. — Ладно, не буду вам мешать…
