К тому же Фрэнк Коннор никогда не высказывал несогласия. По крайней мере вслух. Однако при всем том у Коннора имелись собственные идеи о будущем опального агентства — и преждевременная смерть «Дивизии» отнюдь не входила в его планы. Вопреки провалу в Швейцарии, он продолжал верить в будущее своей организации. И, несмотря на то что думали о Конноре его гораздо лучше одетые, причесанные и информированные боссы, он таки мечтал. И да, интриговал. И да, у него были свои планы. Коннор считал, что «Дивизия» не умерла, а просто взяла передышку, набирается сил и только ждет шанса вернуть себе былую славу.
Шанс Фрэнка Коннора.
Пора выходить из тени.
— Есть у вас информация о медицинской конференции, ради которой он якобы приехал? — спросил он.
— У них есть сайт в Интернете, — ответил Эрскин. — Я выбрал самое главное. Взгляните.
Коннор изучил титульный лист. «Международная терапевтическая ассоциация, 21-й ежегодный конгресс».
— Что в этой конференции такого важного, что выманило Рэнсома из его любимого полевого госпиталя?
— Он основной докладчик. Должен выступать завтра утром.
Коннор нашел расписание конференции. «Лечение детских болезней, вызванных паразитами».
— Боюсь, я тут ничего не пойму. Где, вы сказали, он остановился?
— В отеле «Дорчестер».
— Неплохо, — сказал Коннор и поднял бровь, продолжая переворачивать страницы. — Сколько у нас там людей?
— В Лондоне? Четверо, но один в отпуске.
— Четверо? Вы что, смеетесь?
Коннор покачал головой. Лондон — столица европейской разведки. Год назад «Дивизия» могла похвастаться шикарными офисами неподалеку от американского посольства на Гроувенор-сквер, со штатом из двадцати постоянно работающих профессионалов и еще двадцати контрактников, готовых явиться по первому зову.
— Немедленно верните из отпуска этого сукина сына и учтите, я не шучу. Организуйте посменное круглосуточное наблюдение за отелем Рэнсома. Двое дежурят, двое отдыхают. Пусть через час доложат, что прибыли на место. И подумайте, где можно раздобыть еще людей. Свяжитесь с Берлином и Миланом. Там кто-то должен быть.
— Понятно, — сказал Эрскин.
Питер Эрскин — тридцатилетний, бледный, сухопарый, как бегун, с темными волосами, зализанными с помощью пригоршни геля, и хитроватыми голубыми глазами, от которых ничего не могло укрыться. Шпион в третьем поколении. Частная школа в Дирфилде, потом Йель, стипендия Фулбрайта, в придачу член тайного университетского общества «Череп и кости». Его дед во время Второй мировой войны работал с Алленом Даллесом в Швейцарии, а отец был заместителем начальника оперативного управления, когда будущий 41-й президент США Джордж Буш-старший в середине семидесятых занимал пост директора ЦРУ в Лэнгли. Эрскин был как бы шелковым чехлом для наждака Коннора. Проблеск горностаевого меха, чтобы убедить приезжих сановников с Капитолийского холма, что «Дивизии» можно доверять.
