Пикалов. Куда ж прибавится, ежели ты шапку потерял?
Горностаев. Не кажется ли тебе, что мы ищем истину, уклоняясь от неё? Ибо, когда ищут истину на распутье, то она непременно у груди.
Пикалов. Навязался ты на мою душу. Как же мне от тебя ослобониться?
Горностаев. Не знаю. Дал бы тебе взятку — у меня ничего нет.
Пикалов. Я сроду взяток не брал.
Горностаев. А тебе давали?
Пикалов. Нет.
Горностаев. Мне тоже.
Пикалов. Да ты какого классу?
Горностаев. Я профессор.
Пикалов. Из цирка, что ли?
Горностаев. Почему из цирка?
Пикалов. Давеча про крыс и слонов складно объяснял.
Горностаев(внимательно рассматривая его). Слушай… ты… гражданин… новой жизни.
Пикалов. Ну? Я.
Горностаев. А не вывести ли тебе в расход меня?
Пикалов. Ну и балда… А бумага? Расписаться кто должен?
Горностаев. Я тебе посмертную расписку дам.
Пикалов. Не… этому я несвычный.
Горностаев. А ты чему же свычный?
Пикалов. Чему? Опять жена одна на осминнике поворачивается. Мерин-то, должно, подох… Прошлой весной три пуда занял у свата! А нонче не то что… Да ты мне, пожалуйста, зубы не заговаривай.
Проходит Швандя.
Швандя. А, товарищ Маркс! И ты, друг. В чём дело?
Пикалов. Да тут буза…
Швандя. Да ты что, опять в пленных ходишь?
Пикалов. Кабы в пленных… А то хуже. Самому водить приходится да ещё с пакетом… едят его мухи… Хоть ложись…
Швандя. Кому пакет?
Горностаев. По-видимому, мне. Да вот некому распечатать.
Швандя. Так это раз плюнуть. (Распечатав пакет, повертел бумагу и, после не совсем удачной попытки прочесть, отдаёт Горностаеву.) Читай, папаша, я охрип.
Горностаев(читает). «Охранная грамота. Предъявитель сего профессор Горностаев находится под особым покровительством советской власти… не может быть арестован… оказывать всяческое содействие…».
Швандя. Да это же при мне ещё написано было, да отправить не успели.
Пикалов. Вот отчего возжаться с им приходится!
Горностаев. Видишь, друг, всё в итоге сводится к разумной причине.
Пикалов. Теперь куда же его? К стенке, что ль?
Швандя. Сам ты стенка несознательная!
Пикалов. Так не успел вписаться…
Швандя. У товарища Маркса голова, можно сказать, в мировом масштабе, а ты к стенке! Идём, папаша Маркс, я тобе сейчас всё разъясню. Это у нас раз плюнуть.
Уходят. Идёт Любовь, кончая перевязывать себе раненую руку.
Колосова(бежит ей навстречу). Люба, надо спасти… Он окружён.
Любовь. Кто?
Колосова. Да он, конечно, Михаил…
Любовь. Так он не ушёл? Опять остался охотиться?
Колосова. За ним охотятся. Здесь, в переулке, мечется. Уже окружён… Где скрыть?
