Карл Ренц не признает никакую духовную традицию, никакого золотого изречения мировой мудрости. Ни одно приобретенное глубоким переживанием знание не может устоять. Ничто. В конце беседы не остается ничего. Все, что когда-либо думал и во что верил искатель, больше ничего не значит. Вообще ничего.
Это может действовать удручающе. Но чаще всего приводит к облегчению.
Случается, что некоторые люди впадают в своего рода шоковое оцепенение и в конце быстро уходят, чтобы никогда больше не вернуться, Бывает и так, что во время беседы кто-нибудь с мрачным молчанием или громкими протестами покидает аудиторию. Но большинство развлекается и смеется — чем дольше длится беседа, тем больше. Порой случаются смеховые истерики, как в детском саду. Поначалу мне это здорово действовало на нервы. Когда я осмеливаюсь задать какой-нибудь искренний вопрос, а другие прыскают смехом, меня это раздражает. Даже сейчас некоторые из этих дурацких выходок действуют мне на нервы, особенно когда у меня возникает ощущение, что я не понял шутки.
Но это проходит. Потому что подлинная шутка бесед Карла Ренца: тот, кто чувствует себя уязвленным, исчезает. Того, кто раздраженно реагирует, больше нет. Конечно, слушатель остается сидеть на том же самом месте до конца. Но теперь он за пределами беспокойства. Все то, что, как он думал, ему нужно было защищать, улетучилось. То, что якобы составляет человека, так называемая личность во время беседы упорхнула прочь. То есть вся сеть верований, опыта, представлений о себе. Она казалась сложной, а теперь просто распадается. Представления о том, каким должен быть мир, каким должен быть я сам и другие, исчезают. Что должно бы произойти, чтобы я был счастлив, да и вообще, что что-то должно произойти, становится незначимым. В итоге остается то, что, как правило, называют «Присутствием», безоблачной ясностью, которой ничего не требуется.
Звучит неплохо! И как только это удается этому парню? Он утверждает, что вообще ничего не делает.
И в определенном смысле это правда. Учитель, который реализовал свою «истинную природу» и понял, что является экраном, а не показываемым фильмом, что он — небо, а не бегущие по нему облака, который таким образом знает, что он есть недвижимость, — ничего не делает. У него нет никаких намерений, он просто присутствует. Однако его присутствие явно оказывает воздействие. Оно всасывает в себя беспокойство других. Здесь уместно вспомнить слова Поля Брентона о Рамане Махарши: «Он — пустота, в которую могут проваливаться мысли других». Готово. Больше ничего не требуется.
