— Ты проскочил, — она впервые заговорила после того, как мы уехали из Равенвуда.
— Знаю.
— Ты считаешь моего дядю сумасшедшим, как все остальные. Просто произнеси это. Старик Равенвуд, — её голос был переполнен горечью. — Мне пора домой.
Промолчав в ответ, я обогнул памятник Генералу; потускневшая газонная трава окружала единственную достопримечательность Гатлина, которую заносили в путеводители — статую генерала Гражданской войны Джубала Андерсона Эрли. Он, как и всегда, стоял на своём месте, и это внезапно показалось мне нелогичным. Всё изменилось, и продолжало изменяться. Я стал другим, переживая, ощущая и делая то, что всего неделю назад представлялось бы мне невозможным. Казалось, что и Генерал должен был измениться.
Я свернул на улицу Дав и остановил катафалк возле бордюра прямо под указателем, который приветствовал всех гостей Гатлина — «родины уникальных исторических южных плантаций и самого вкусного пирога на пахте». Не знаю, как там насчёт пирога, но остальное было правдой.
— Что ты делаешь?
Я заглушил мотор.
— Надо поговорить.
— Не занимаюсь этим в машине, — она пошутила, но в голосе слышалось оцепенение.
— Рассказывай.
— Что именно?
— Издеваешься? — я старался не сорваться на крик.
Она потянула за одну из подвесок своего ожерелья — металлическое колечко от банки из-под содовой, и начала крутить его в руке.
— Что ты хочешь услышать?
— Как насчет объяснения всего того, что там произошло?
Она отвернулась к окну, глядя в темноту.
— Он разозлился. Иногда он выходит из себя.
— Выходит из себя, значит? Под этим ты подразумеваешь швыряние в воздух предметов, не прикасаясь к ним, и зажигание свечей силой мысли?
— Итан, прости, — ее голос был едва слышен.
Мне же приходилось контролировать громкость своего. Чем больше она избегала моих вопросов, тем больше меня бесила:
— Не нужны мне твои извинения. Скажи, что происходит.
— С кем?
— С дядей твоим и его жутким домом, который он каким-то неведомым образом умудрился отремонтировать до неузнаваемости всего за несколько дней. С едой, которая появляется и исчезает сама собой. Со всеми этими разговорами о границах и необходимости твоей защиты. Выбирай любое.
Она покачала головой.
— Я не могу об этом говорить. Да и ты бы все равно не понял.
— А ты рискни.
— Моя семья отличается от других. Поверь мне, с этим ты не справишься.
— Это в каком это смысле?
— Посмотри правде в глаза, Итан. Ты говоришь, ты не такой как все, хотя на самом деле такой же. Ты хочешь, чтобы я отличалась от них, только отличалась на чуточку, а не была совершенно другой.
