— Я тебя умоляю, Филя. Станут они запечатывать вход, если внутри уже пусто. Спорим, что Милли тоже там?
— Вот потом у неё и спросим.
— А она ничего не расскажет. Сошлётся на головную боль и смоется к отцу отсиживаться.
— Когда это Милли врала?
— А когда это она нам всё рассказывала?
— Фелль, я туда не полезу.
— Я тебе поскулю!
— Сама ползи. Раскомандовалась.
Фелиша зарычала. Ползти до второго этажа по лохмам плюща в одиночестве ей не улыбалось. Хотя бы по той причине, что на плющ у неё была аллергия.
— Я отдам тебе кулон, — нехотя выдавила она.
— Побрякушками не увлекаюсь, — с достоинством ответил брат. Но уши его заинтересованно покраснели. — Мамин?
— Дам поносить, — тут же поправилась Фелиша. — На месяц… то есть, неделю.
— Прямо сейчас.
— В спальне, в шкатулке.
— Бессовестно врёшь. У тебя на шее. Всегда.
Янтарная капелька с попавшей внутрь веточкой перекочевала в требовательно протянутую ладонь.
— Вымогатель.
— Весь в тебя. Лезем?
— Ещё одна ма-аленькая просьба, — лицо Фелиши расплылось в улыбке.
…Узел плюща под ногой предательски прорвался и принцесса чертыхаясь повисла на руках. Ползущий рядом Феликс сделал круглые глаза и демонстративно зевнул. Пыхтя, Фелиша подтянулась к следующей ветке.
— Не знаю, заметила ли ты, но вообще-то я был рядом, — в пространство заметил её близнец. — Всего-то и нужно было, что помощи попросить.
— В помощи нуждаются слабаки и неудачники, — отбрила сестрёнка. — Ну, ещё иногда ты.
— Я не прошу!
— Зато так смотришь — подзаборные собаки так душу не рвут, как ты поскуливаешь, хе-хе.
— Ах ты…
Фелиша показала брату язык. Феликс привычно поджал губы и сунул под нос сестре кулак.
— Начинай, — она подползла ближе и хитро сощурилась. — Начинай мылить мне холку. Я с удовольствием полюбуюсь, как ты оторвёшь свои белые ручки от плюща и примешься меня лупить.
Принц вздохнул. Конечно же он не собирался бить свою близняшку. И не потому, что бить девочек некрасиво, а потому что в тот единственный раз, когда он попытался доказать свою точку зрения кулаками, его горячо любимая сестричка так отметелила близнеца, что он по гроб жизни зарёкся связываться с девчонками. И пусть с того памятного дня прошло много лет, память о позорном избиении въелась в самые основы сознания.
— Поверить не могу, что ты меня уболтала, — прошипел Феликс, в очередной раз оскальзываясь на разлапистом листе, уже пропитавшемся вечерней влагой. Сырой подол холодил лодыжки, в сапогах мерзко хлюпало. Сестра привычно придержала его за шиворот. Как только умудрилась со спущенными рукавами? Да и длинные штанины ей нисколько не мешают.
