— Ну и бог с ним, иди завтракать.
— Иду.
После завтрака, прихватив браслет и сказав матери, что пойдёт, прогуляется перед отъездом по деревне, Мария вышла через калитку на улицу. Однако очутившись впервые за время приезда за порогом дома, она слегка растерялась. Стоя спиной к своему забору посмотрела налево — никого, посмотрела направо — ни одной живой души. Деревня словно вымерла, дома выглядели заброшенными, даже если и в них жили люди. Сады и приусадебные участки были неухоженными и заросли отростками, даже уличная дорога казалась неезженой.
Пруд, находившийся рядом через дорогу, и тот потерял прежний вид: измельчал, частично высох и зарос по округе кустарником, в народе называемым веником. На его мутной глади возилось небольшое количество уток и гусей. Раньше, как помнилось Маше, он был раза в три больше, и всё его зеркало было покрыто белыми фигурками водоплавающих, которые постоянно издавали живительный гам: кряканье и перекличка селезней, порхание крыльев и просто шумная возня в прибрежной тине.
"И куда тут теперь гулять, — сама себя спросила она, — поздороваться даже не с кем".
Но сделав над собой усилие, она пошла вправо по улице. С этой стороны соседское поместье было уже давно заброшено, старики померли в ту пору, когда Мария ещё ходила в школу, а их дети, живущие в городах, перестали посещать отчий дом последние лет десять. Всё заросло бурьяном, американкой, отростками деревьев. Фруктовые насаждения в основном высохли, но так как опиливать сушняк некому, стояли тут и там обвитые диким виноградом и хмелем, как вешалки для вьющихся растений.
Она прошла дальше, пруд закончился, начиналась плотина, а за ней Маринкина роща. Место, где они, поблизости живущие ребятишки, любили играть весной и летом, а называлось оно так из-за небольшого садика бабы Маринки, примыкающего со стороны улицы к роще. Этот садик имел искусственное ограждение с трёх сторон, а с четвёртой отделялся непролазным ивняком. Почва была слегка заболочена, вода постоянно просачивалась под прудовую плотину, и какие только саженцы бабка Маринка не высаживала, проходило год-два, и они засыхали. В саду был колодец с журавлём, которым хозяйка постоянно пользовалась, и росла луговая трава, которую она косила на сено два-три раза за лето.
Через дорогу было её поместье. Двор весь зарос бурьяном, от дома лишь остался фундамент. За фундаментом ещё просматривались глиняные стены надворной постройки и далее основной сад — сплошные непролазные джунгли, по окончании которых гумно бабы Маришки.
