— Почему же? — спросила хозяйка.
— Вообразите, с начала нынешнего года эти мошенники-палачи душат пациентов, прежде чем их колесовать. Я надеюсь, что однажды их, палачей, самих колесуют, и жду этого дня, чтобы вернуться на Гревскую площадь.
В один прекрасный день (точнее — вечер) он отправился туда посмотреть фейерверк в честь дня святого Иоанна; но, когда должны были зажечься первые ракеты, перед ним оказался зритель — выше его на голову и соответствующей росту комплекции; из-за него ничего нельзя было увидеть. Тогда метр Клод решил, чтобы никто ему не мешал, пойти на Монмартр; однако, когда он, запыхавшись, взобрался на вершину холма и обернулся в сторону ратуши, фейерверк уже закончился. Таким образом, в этот вечер, покинув место, с которого было плохо видно, метр Клод вообще ничего не увидел.
Но зато во всех подробностях и с большим удовольствием рассмотрел он сокровища Сен-Дени. И вернувшись, сказал в ответ на расспросы маркизы:
— Ах, сударыня, какие же прекрасные вещи есть у этих плутов-каноников!
И он стал перечислять кресты, украшенные драгоценными камнями, облачения, расшитые жемчугом, золотые дароносицы и серебряные посохи.
— А самое-то важное, — добавил он, — я и забыл.
— Что же такое важное вы забыли, метр Клод?
— Как же, госпожа маркиза, руку нашего соседа.
— Какого соседа? — спросила г-жа де Рамбуйе, тщетно пытаясь сообразить, кому из ее соседей могла прийти в голову мысль поместить свою руку в сокровищницу Сен-Дени.
— Конечно! Руку нашего соседа святого Фомы, сударыня; у нас ведь нет соседа ближе — особняк примыкает к его церкви.
В особняке Рамбуйе было еще двое служащих, не портивших общего вида коллекции: секретарь по имени Адимари и вышивальщик по имени Дюбуа; первый опубликовал томик стихов, посвятив его г-ну де Шомбергу; второй, якобы по призванию, решил стать капуцином. Но призвание было недостаточно твердым, и до окончания срока послушничества он ушел из монастыря. Не решаясь просить прежнее место у г-жи де Рамбуйе, он поступил привратником в труппу Бургундского отеля, чтобы, как говорил он, «снова увидеть госпожу де Рамбуйе, если она вдруг пожелает пойти в театр».
Действительно, маркиза и маркизу де Рамбуйе их служащие обожали. Однажды вечером адвокат Патрю — тот, что ввел в Академии моду на благодарственные речи, — ужинал в особняке Немур с аббатом де Сен-Спиром. Кто-то из них произнес имя маркизы де Рамбуйе. Дворецкий по имени Одри, отдав низшим служащим распоряжения о том, какие вина подать, проходил в это время по залу и, услышав имя маркизы, остановился. Пока собеседники продолжали разговор, он отпустил всех остальных служащих.
