— Зависть, доктор?
— Нет. Омерзение.
— Зря. Ведь я жестоко заплатил за свое открытие. Не меньшую цену, чем ваши трудяги. Я всеми надеждами, всеми планами, всем здоровьем заплатил. Разве не так?
— Не так. Что бы вы ни сделали, что бы ни сказали, все это будет не так. По определению.
— Эмоции.
— Да. Уж извините, весь мой разум уходит на другое.
— На задачку, которую подкинули нам «братья по разуму»?
— Вот-вот, начинается! О чем я могу говорить с человеком, набитым трухой сказочек для черни?
— Раз уж мы с вами оказались в одной лодке, не лучше ли выработать статус терпимости?
— Это верно. Мое требование одно: не путайтесь в мои дела.
— Неосуществимо. Ведь меня посадили в лодку именно для того, чтобы я в них путался. Разве не так?
— Что за чушь! Ну и самомненьице у вас! Да вы не способны на это хотя бы по недостатку знаний.
— Я кончил известную вам академию, а там неплохо учили, если я сумел сделать то, что сделал. Вам так не кажется?
— Хватит. У меня такое чувство, что меня облепили щупальцами и тянут в пасть. Не хочу продолжать этот разговор. С вас достаточно?
— Будь по-вашему.
Сложная затеяна игра. И еще не все линии задействованы.
В:
А действуют-то по традиции. Недалеко ушли. Жмут с трех сторон.
Мы обедаем с мадам Элизой. Наедине. Кстати, вряд ли она супруга Недобертольда, это, похоже, мой вымысел. Такое существо ничьей супругой быть не может. Но так смешнее, а юмора мне резко недостает.
Первое блюдо она ест спокойно, а перед вторым у нее загорается в глазах огонек, два-три судорожных вздоха, и она начинает говорить. Говорит все быстрее, все нервозней. Рассказывает. Что попало и как попало. Самонакручивается.
К концу рассказа обычно вскакивает, бегает, жестикулирует. Иногда, словно запнувшись, всматривается, глаза горят, пальцы так и ходят, так и вопьются сейчас мне в горло!
Внезапно нормальным голосом прощается и почти убегает.
По-моему, что-то подобное как-то по-медицински называется, но как именно, я забыл.
Если это актерство, то очень изощренное. Полный аналог цветного сна-кошмара. Россказни долго бродят в голове, не давая ни о чем думать. За следующим обедом все начинается сначала.
Преодолимо. Есть средство. Но если я покажу, что не берет, будет сделан следующий шаг.
Сделал вид, что берет настолько, что пытаюсь уклониться, и не пошел обедать. День не обедал, два, а вечером третьего мне организовали… Писать об этом не буду. Не могу.
Стал снова ходить на обеды.
Разыгрывая сбитого с толку, приходится время от времени чередовать обеды и эту гадость.
