– Держитесь за меня, вам будет легче.
На мгновение Элизабет показалось, что это ее отец, но ведь отца нет, он давно умер. Когда боль немного отпустила ее, она увидела немолодого санитара и поняла, что с бешеной скоростью мчится в машине по улицам города. И тогда весь ужас свершившегося оглушил ее.
– Мой ребенок! О Боже, не дайте ему погибнуть. Нет, нет!..
В родильном отделении больницы Трех Графств доктор Дорнбергер готовился к приему роженицы. Когда старшая сестра показала ему анализ крови, только что полученный из лаборатории, старый акушер, взглянув на него, облегченно вздохнул:
– Наконец-то. Кровь резус-отрицательная. Ну что ж, хотя бы здесь можно не опасаться осложнений. Вы приготовили инкубатор?
– Да, доктор. Все готово.
В это время носилки с Элизабет Александер уже проносили по шумному коридору первого этажа к лифту.
Быстрота, спокойствие и привычная четкость действий персонала невольно успокоили Элизабет. Хотя боли не утихали, она уже почти привыкла к ним, и состояние страха и отчаяния не было таким сильным, как в первые минуты. Она понимала, что роды начались, и смирилась с неизбежным. Еще немного, и она увидит доктора Дорнбергера.
Доктор Пирсон все еще не выпускал из рук телеграмм, словно не верил тому, что в них написано.
– Злокачественная. Доброкачественная. И оба уверены в своей правоте. А мы? Мы снова там, где были, – наконец промолвил он, кладя телеграммы на стол.
– Нет, – тихо сказал Коулмен. – Мы потеряли два дня.
– Да, да! – воскликнул доктор Пирсон, в сердцах ударив кулаком по ладони. – Я и без вас это прекрасно знаю. – В голосе его была несвойственная ему растерянность. – Если опухоль злокачественная, необходимо срочно оперировать, иначе будет поздно. – Он повернулся и в упор посмотрел на Коулмена. – Больной всего девятнадцать лет, вы понимаете? Если бы ей было пятьдесят! Но в девятнадцать лет остаться без ноги!
Несмотря на отсутствие особой симпатии к доктору Пирсону и свою почти полную уверенность в том, что опухоль доброкачественная, Коулмен проникся к нему сочувствием. В этой нелегкой ситуации вся ответственность за окончательный диагноз ложилась на старого патологоанатома.
– Надо иметь мужество, чтобы в таком сложном случае взять на себя ответственность… – нерешительно начал было он, чтобы успокоить старого врача, но это было подобно зажженной спичке, брошенной в бак с бензином. Пирсон буквально взвился.
– Мне не нужны избитые, ничего не значащие фразы! Брать ответственность! А что я делаю все эти тридцать лет? В эту минуту зазвонил телефон.
