Увидев Левина, он поднялся и пошел к нему навстречу, делая рукою жест, который означал, что докладываться не надо, потому что все равно Левин спутается и все кончится, как всегда, добродушно-сконфуженной улыбкой и беспомощным извинением. Но Александр Маркович на этот раз нисколько не запутался и договорил все до конца, подготовив себя мысленно к тому, чтобы ни в коем случае не казаться генералу жалким и достойным снисхождения по болезни.
— Однако вы выглядите не слишком важно, — сказал командующий, когда они сели, — но, с другой стороны, не так чтобы уж очень. Мне доктор Харламов звонил, говорил — язва, и режим, дескать, вам требуется. Ну, слушаю вас, докладывайте. Да нет, сидите же, сидите, эк в вас военная косточка разыгралась…
И, мгновенно улыбнувшись, он тотчас же, едва Левин начал говорить, сделал совершенно серьезное лицо. Но вдруг перебил:
— Особо хотим вас поблагодарить за лейтенанта Ватрушкина. Мне сообщили, что его выздоровление — целиком ваше дело. Продолжайте, пожалуйста.
И стал ходить по кабинету, покуда Александр Маркович говорил.
— Значит, не считаете необходимым ехать? — спросил он, когда ему показалось, что подполковник кончил докладывать. — Но советую подумать. Вот давеча не поехали, а болезнь ваша себя и показала. Да и для общего самочувствия хорошо — Москва, знакомые, в театр бы сходили, ну и семью бы навестили…
Левин слегка было приподнял голову, чтобы сказать, что у него никакой семьи нет, но промолчал, так как это могло показаться бьющим на жалость.
— Так, — заключил командующий, — ясно. Теперь второй вопрос: что слышно насчет вашего костюма?
Левин протирал очки платком. Он ждал этого вопроса, но ответил не сразу.
— Недовольны? — спросил командующий.
— Нет, в общем костюм приличный, — сказал Александр Маркович. — С моей точки зрения, в нем все хорошо, но вот Федор Тимофеевич…
— Это кто же Федор Тимофеевич?
— А Курочка Федор Тимофеевич…
— Так-так. Ну и что же Федор Тимофеевич?
— Ему чем-то костюм не нравится. Он еще не может сформулировать свои требования, но я ясно вижу, что он костюмом недоволен…
Командующий усмехнулся.
— Может сформулировать, — сказал он, — отлично может. Не формулирует, потому что вас жалеет. Перед отъездом, когда он у меня был, мы тут с начальником штаба задали ему один вопрос, — расстроили его. Да что же поделаешь — пришлось. Он нам тогда и сказал: «Я, дескать, инженер-майор Курочка, перенесу, а вот подполковник Левин, тот очень переживать будет».
