. Он Витька Палеев. Даже если эта жирная тварь думает иначе.
Он подошёл к постели и так вцепился в горло Штокбергу, что почти сразу услышал звук ломающихся гортани и позвонков. Толстое тело Штокберга забилось. А особенно отрадно было, что перед смертью глаза Штокберга изумлённо и с ужасом открылись — и он успел увидеть и осознать, что с ним происходит. И услышать слова Витьки — негромкие, но отчётливые:
— Подыхай, тварюга.
Потом он рванул пальцы, сведённые судорогой в когти — и выдрал Штокбергу горло. Кровь волной хлынула на постель, фонтаном забрызгала стену и потолок, залила Витьку. Жаль, что Штокбергу уже было всё равно. Витька как-то судорожно, обрывками, пожалел об этом и потащился в ванную — его трясло.
Мотая головой, гадко икая и отхаркиваясь в раковину, Витька умылся и вымыл руки. Потом прошёл в свою комнату, оделся — к счастью, мальчишеская одежда у него всё-таки была. И, выходя в коридор, нос к носу столкнулся с недоумённо уставившимся на него охранником…
…Его настигли на одном из бульваров, недалеко от какого-то памятника воинам Великой Отечественной. Прыгая из окна, Витька подвернул левую ногу. Как он перелез через забор — помнилось плохо, не помнилось совсем, как и куда бежал дальше; чудом было уже то, что смог так далеко убежать. Но бежать ещё Витька просто не имел сил, он вдобавок здорово расслабился в физическом отношении за прошедшие восемь месяцев. Он надеялся оторваться, но за спиной не умолкал топот погони, и Витька, споткнувшись, упал… а когда поднялся — эти двое подходили к нему и были уже в нескольких шагах. В руках у обоих тускло блестели пистолеты. Они тяжело дышали и смотрели на мальчишку с каким-то тупым непониманием, не со злобой.
Витька попытался опять побежать, но не смог — левая нога почти не слушалась.
Отступая, он дохромал почти до самого памятника. Зачем-то обернулся — может быть, чтобы понять, где же окончится его жизнь. Бронзовый солдат смотрел сверху вниз с невысокого постамента…
Витька сел на выступ рядом с надписью
СТОЯВШИМ
НАСМЕРТЬ
ВО ИМЯ
ЖИЗНИ
Снизу вверх посмотрел на подходящих к нему убийц. Бульвар был пустынен, поблёскивала невская вода, тянуло сырым промозглым ветром, и Витька вдруг понял, что он смертельно устал и замёрз. Просто смертельно. Никого и ничего не было на бульваре, кроме сидящего на постаменте мальчишки, двух подходящих к нему парней с пистолетами, ветра и фигуры солдата.
Когда они подошли вплотную, Витька встал. Их это удивило, они остановились. А Витька сказал — он сам не знал и не понимал, почему:
