Вероятно, единоверие вполне устраивало церковное начальство. Что же касается старообрядцев, они не были большими охотниками компромиссов. Обилием паствы боровский священник похвастаться не мог. Отсюда его бедность, привычка, по-мужицки поплевав на ладони, повозиться на огороде. Отсюда и квартирант.
– А почему в Боровске так много староверов? – недоумевал Циолковский.
– Э, батенька!..
И, махнув рукой, Евграф Николаевич начинал рассказывать, как заточили здесь протопопа Аввакума, одного из знаменитых раскольников, и сослали сюда его сподвижницу боярыню Морозову.
– Вот и наехали раскольники, – заканчивал свой рассказ Евграф Николаевич. – Ведь для них это святые места!
В вечерних беседах у самовара оживало прошлое страны. Циолковский слушал с интересом. Всю свою энергию он отдал физике и математике. Историю знал плохо. Рассказы хозяина дома зачастую были для него полным откровением.
Разумеется, не все свободное время уходило на беседы. Вскоре из Москвы стали прибывать выписанные приборы: микроскоп, термометры, барометр. Доехала до Боровска и лабораторная посуда. Накапливались приобретаемые исподволь инструменты. Обложившись книгами, Циолковский продолжал заниматься тем, что волновало его и в Москве, и в Вятке, и в Рязани.
Когда человек трудится, отдавая работе всего себя, в нем день ото дня растет потребность высказаться, поделиться тем, что накопил его ум. В Вареньке Соколовой Циолковский нашел внимательную слушательницу. Беседы с ней становились все чаще, зато с Евграфом Николаевичем все реже. Прошло несколько месяцев. Квартирант сделал своей молодой хозяйке предложение. 20 августа 1880 года, поменяв обручальные кольца, священник торжественно объявил их мужем и женой.
Биографы Циолковского обычно отмечали, что прямо из церкви, после венчания, Константин Эдуардович отправился покупать токарный станок. Этим стремились подчеркнуть отшельнический характер ученого, его отрешенность от мира. Так ли это? Не знаю. Я вижу в известном факте совсем другое. Жизнь не слишком баловала Циолковского. Все десять лет после смерти матери он чувствовал себя одиноким и заброшенным. Естественно, ему хотелось ласки, теплого женского внимания. Но, готовый отдать жене запас нерастраченных чувств, Циолковский по отношению к постороннему по-прежнему застенчив и конфузлив. Вот почему он отправился за станком. Константин Эдуардович попросту убежал от гостей, которых собрал его тесть.
Спустя много лет, схоронив мужа, Варвара Евграфовна вспоминала о свадьбе так: «Пира у нас никакого не было, приданого он за мной не взял. Константин Эдуардович сказал, что так как мы будем жить скромно, то хватит и его жалованья».
