Галина пару недель отсыпалась и отъедалась, посещала все монашеские молитвенные правила и приходские богослужения, подолгу беседовала наедине с матерью Серафимой. После чего, поймав во дворе батюшку Флавиана, рухнула перед ним на колени и заявила, что уйдет отсюда только мертвой в гробу. Флавиан вздохнул, перекрестился со словами: «Господи, помилуй мя немощного!» — и благословил ее оставаться. Так она и стала третьей «насельницей» Флавиановой обители.
— Теперь в нашей «каливе» есть игумен, монахиня, инокиня и послушница. Не хватает только схимника, — как-то странно глядя на меня, сказал Флавиан.
— Не сейчас, батюшка! Не сейчас! — замотал головой я, сделав пораженное ужасом лицо. — Схимникам пять детей по уставу не положены! Ты помолись, если надо, и будет тебе схимник!
Не знаю, молился ли о схимнике отец Флавиан, но таковой у нас вскоре появился! И какой! Прямо по самому лучшему схимническому стандарту! Старенький, седенький, худенький. Правую ногу после третьего инсульта подволакивает, левая рука почти парализована, правый глаз сияет непосредственной детской радостью, левый почти полностью закрыт глаукомой. Бывший митрофорный протоиерей, бывший настоятель Никольского храма из М-ского благочиния.
Пять лет назад, когда ему исполнился восемьдесят один год, он, тогда еще отец Доримедонт, овдовел, перенес подряд два инсульта, после которых и был пострижен, по благословению епархиального архиерея, архимандритом Савватием в мантию. Некоторое время он жил при восстанавливающемся К-ском монастыре, затем последовал третий инсульт, после которого, тоже по благословению владыки, он прямо в больнице был пострижен тем же архимандритом в великую схиму.
После больницы он принял приглашение отца Флавиана пожить для восстановления сил вместо суетного городского К-ского монастыря в нашем благословенном Покровском, в новом приходском доме, в отдельной двухкомнатной келейке со всеми удобствами, изначально предназначавшейся самому Флавиану.
Здесь новопостриженному иеросхимонаху отцу Мисаилу так понравилось, что он написал прошение владыке с просьбой приписать его на покой до конца дней своих к Покровскому приходу. Владыка прошение удовлетворил. Иеросхимонах Мисаил украсил собой нашу обитель, а Флавиан с радостью остался жить в своей тесной, но любимой келейке в старой приходской сторожке.
Отец иеросхимонах помимо чисто эстетического наслаждения, которое доставляет русскому верующему христианину лицезрение седобородого старца в схимническом кукуле, принес с собой и весьма ощутимую практическую пользу приходу.
