– На, ешь! Хватит злиться.
Щенок рычал, тявкал, но уже больше смотрел на бутылку, чем на человека. Он был слишком голоден, чтобы сейчас думать о враге на двух лапах. Наконец решился, сделал шажок, другой, не прекращая рычать и тявкать. Человек не шевелился, продолжал уговаривать:
– Ешь, дурачок! Хочешь же, я вижу! Не бойся!
Еще шажок, еще. Клац! Щелкнули зубы на соске. В последнюю долю секунды Петр Иванович удержался, не отдернул руку. Не спуская глаз с человека, щенок жадно, взахлеб, сосал. Охотник облегченно вздохнул: первая, пусть маленькая, но победа. И ласково сказал:
– Не спеши. Я еще налью.
– Ты где пропадал? – спросила жена, придя с работы.
– Ездил в деревню, где собаки прорвались, – нехотя пояснил Петр Иванович. – Вместе со Смирновым.
– А почему он мне звонит, тебя ищет?
Озабоченный думами о щенке, оставленном в сарае, Петр Иванович пропустил ее вопрос мимо ушей и буркнул:
– Ладно! Я ему сейчас позвоню.
Смирнов словно ждал звонка.
– Слушай, Петро! Ты куда пропал? Мы на ‹уазике› все поле проехали, тебя искали. Думали, какая-нибудь отбившаяся в сторону псина напала и поранила.
– Я прошел по следам собак, а оттуда вышел на трассу.
– Так надо предупреждать, а то так инфаркт можно заработать, – сердито выговаривал Смирнов. Но потом сменил гнев на милость: – Слушай, Петро! Завтра все шишки области и города да важные персоны из Москвы будут решать, что делать с собаками и свалкой.
– Ну?! – чувство тревоги охватило Петра Ивановича. – Ты там будешь?
– Буду. Пригласили.
– Выступишь?
– Придется. Я все ж за охотничье хозяйство отвечаю. И за борьбу с бродячими собаками – тоже, – не очень охотно ответил Смирнов и вдруг оживился. – Слушай, Петро! А почему бы тебе со мной туда не пойти!?
– Как это? С какого боку? – растерялся Тихонов. – Что я там буду делать? Не пустят.
– Пустят. Я тебя своим замом, экспертом по собачьим проблемам представлю. Встанешь, скажешь о своей идее, насчет кормежки собак. Мысль-то дельная!
– Так это ты и сам сможешь сказать, – разочарованно произнес Петр Иванович. – Меня и слушать не станут.
– Ну вот что, Петро, – сердито оборвал его Смирнов. – Брось капризничать! Короче, завтра в восемь тридцать жду около Дома Советов. И не вздумай опоздать или не явиться! Все! – в трубке послышались короткие гудки.
Тихонов недоуменно пожал плечами, посмотрел на трубку и положил ее на аппарат. В прихожую заглянула жена в халате и с копной бигуди на голове:
– Петь, ты чего ругаешься?
